Бог меня простит - это его профессия (с) Г. Гейне // Лежу к цели
Название: Грязь
Автор: Moraine
Бета: самофикс и добрые души
Размер: макси (главы 7 и 8 из 14)
Персонажи: Мунаката Рейши / Суо Микото, Кагуцу Генджи / Хабари Джин, Зенджо Гоки, Мива Ичиген и др.
Категория: слэш
Жанр: драма
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: Все знают, как появился кратер Кагуцу. Однако Мунакату Рейши, нового Синего короля, официальная версия не устраивает. Он хочет выяснить, что тогда произошло на самом деле. Но некоторые тайны лучше не раскрывать.
Предупреждения: Обсценная лексика, вольное обращение с каноном. Все плохо.
читать дальшеГлава 7
Порой Золотые зайцы могли быть потрясающе расторопны – особенно если это касалось интересующих их стрейнов. Казалось, у Синего клана достаточно времени. Подчиненные заперли пленников в камерах, заполнили все нужные документы, начали выяснять всю подноготную добычи – Скипетр наконец-то занялся работой. И сам Мунаката предвкушал грядущий разговор по душам с Масутани Хироши. Но утром следующего дня явились Золотые.
Мунаката мог бы многое высказать: что имеет право удерживать стрейнов в Скипетре до выяснения всех обстоятельств, что такая поспешность со стороны Зайцев похожа на недоверие, что… Впрочем, старший Заяц знал все возможные возражения, а потому предугадал их и постарался смягчить пилюлю. Мы за всем проследим, мы передадим вам протоколы допросов, мы предоставим вам все нужные сведения, но нам очень хочется снова заполучить к себе Масутани Хироши. Как ни странно, Мунаката поверил – слишком нехорошо и предвкушающе смотрел старший Заяц, и этот взгляд ощущался даже через узкие прорези в маске.
Получалось, что Масутани своим побегом кому-то очень сильно насолил. Не то чтобы Мунаката хоть на миг посочувствовал стрейну, зато все стало еще интереснее. Вряд ли Масутани не подозревал, какой прием его будут ждать у Золотых. На что же он рассчитывал?
Все же Мунакате удалось настоять, чтобы пленников сопровождали и его люди. Перевозка заключенных – самый уязвимый момент. Логично предположить, что если стрейнов попытаются освободить, то именно сейчас. Однако спустя два часа от Золотых вернулся Зенджо-сан и доложил, что все прошло без малейших эксцессов.
И что же это означало?
Ответа пока не предвиделось, а потому Мунаката занялся другими делами, разумеется, тоже неотложными. Впрочем, о Масутани Хироши с товарищами он не забывал и на мгновение. И не зря.
Новости пришли на третий день.
– Я слушаю, Авашима-кун.
– Только что с нами связались Золотые. Из Института совершен побег.
Мунаката откинулся на спинку кресла. Вот они, те самые смешанные чувства – когда рад, что предчувствия не подвели, но досадуешь, что врагов не удалось остановить. Он бегло просмотрел сброшенный на компьютер файл.
– Значит, сбежали только двое.
– Да, шеф. Масутани Хироши и Сувабе Юка.
Два сильных стрейна бросили более слабых товарищей. Как мило. И не слишком разумно: забытые приятели могут и обидеться.
– Уже известно, как именно им удалось бежать?
– Золотые сейчас выясняют.
И это все, что положено знать Синим?
– Собирайтесь, Авашима-кун. Возьмите с собой еще двоих людей.
– Да, шеф, – может, она и сомневалась, но никак свое сомнение не показала. Молодец.
– Скипетр Четыре берет на себя расследование этого инцидента как входящего в компетенцию Синего клана.
Авашима-кун улыбнулась и отдала честь.
…Разумеется, их не ждали, но не остановили. Любопытно, что произойдет, когда Золотые свяжутся со своим королем. Формально Мунаката был в своем праве – расследованием подобного происшествия должен заниматься Скипетр. Но это формально, Дайкаку-сан, что бы он ни твердил о том, что всего лишь второй король, властвовал на земле Японии безраздельно.
Как же Золотой король поступит? Мунаката осматривал комнату, в которой держали Масутани, – впрочем, она больше походила на камеру – и ждал реакции Дайкаку-сана.
Все-таки как удался побег? Комната казалась нетронутой. Небольшое квадратное помещение без окон, из мебели кровать, стол с полкой, стул, кресло. В одной из стен была дверь, ведущая в ванную. Комфортнее, чем камеры в Скипетре, но клаустрофоб тут сойдет с ума. Комната запиралась на замок, на первый взгляд обычный, но, похоже, усиленный магией. Он казался нетронутыми.
В Институте, кстати, больше рассчитывали на магию, чем на охрану, и в этом был свой резон, но все же… И не стоит забывать, что не так давно Красные увели отсюда ту девочку-стрейна, которая теперь считается вассалом Суо. Конечно, ее держали в другом корпусе, который, по мнению Мунакаты, скорее походил на проходной двор, чем на место, в котором можно хоть кого-то запереть.
В комнату, нет, все же камеру заглянул незнакомый мужчина в белом халате и послал Мунакате нервный взгляд.
– Вам что-то нужно? – вежливо осведомился Синий король.
– Не… прошу прощения, мне сказали… вы спрашивали о нашей системе безопасности.
Значит, Дайкаку-сан не имеет ничего против вмешательства Скипетра и, вероятно, хочет посмотреть, справится ли Мунаката с расследованием.
– Да, что у вас с камерами наблюдения?
– Они есть, но… Вчера вечером они вышли из строя.
– Как раз перед побегом, как я понимаю? Вы… – Мунаката выразительно приподнял брови.
Тот на мгновение смешался.
– Сакума… Прошу прощения, я тут главный врач… считаюсь… после…
– После неожиданного завершения карьеры Мизучи-сэнсея, – подсказал Мунаката.
– Да, – тот смутился. Высокий, сутуловатый. Наверное, ему лет тридцать с небольшим, так что молод для такой должности. Этот Сакума походил на типичного ученого не от мира сего из глуповатых комедий. Может, как специалист он и хорош, но как организатор…
– Что же случилось с камерами, Сакума-сэнсей?
Похоже на проделки Масутани, чей дар связан с электричеством, но из этой комнаты он никак не мог воздействовать на камеры. Вроде бы.
– Очень… интересно, – Сакума неожиданно оживился. – Сотрудники, которые вчера были в здании, и охранники утверждают, что незадолго перед побегом почувствовали легкий толчок. Они решили, что это небольшое землетрясение. Мы проверили, но ни о какой сейсмической активности нигде не сообщалось. Зато на одной из стен, по которой шла проводка, появилась трещина. На этом месте и случился разрыв.
– Да, любопытно, – согласился Мунаката.
– И эти неповрежденные замки, – Сакума нахмурился. Кажется, он из тех, кто, заговаривая о деле, забывал о стеснении. – Если бы я не был уверен в сотрудниках, то сказал бы, что кто-то просто открыл комнаты и выпустил стрейнов. Но ключи на месте, и все уверяют, что никто их не забирал.
– Копии?
– С ключей, защищенных магией и в каком-то смысле являющихся магией? Мы, конечно, проверим всех наших сотрудников, но…
Да, сомнительно.
Итак, камеры слежения отключаются из-за поврежденной проводки. А это случилось из-за неожиданной трещины в стене. Замки словно открылись сами… Волшебство какое-то.
– Эти стрейны ведь не могли использовать свою магию?
– Да, на них были блокирующие браслеты.
Тогда, действительно, ничего непонятно.
– Впрочем… – Сакума засунул руки в карманы. – Вы представляете себе, как действуют подобные приспособления?
Мунаката покачал головой.
– Они не блокируют магию полностью. В свое время выяснилось, что если отрезать стрейна или клансмена от силы, тот через некоторое время умрет. Любопытный эффект – видимо, для организма магия в какой-то момент становится жизненно необходима. Поэтому все такие устройства позволяют творить самую простенькую магию. Вот для этого нужны охрана и замки – потому что наши… пациенты все же не становятся обычными людьми.
– Это уже интереснее.
– Но я все равно не понимаю, как это помогло совершить побег.
– Покажите мне комнату, в которой держали Сувабе Юку.
– Прошу вас, – Сакума вышел из камеры и повернул налево. – Здесь рядом.
– Если Масутани у вас уже бывал, то наверняка вы проанализировали все его способности.
Сакума кивнул.
Тогда надо ставить на девушку-стрейна. Но как? Тогда она кидалась каменными глыбами. Камни… Куски здания… Проводка порвалась из-за трещины в стене… правильно, тоже здания. Пока, правда, неясно, как во все это вписываются замки.
– Сувабе, похоже, умеет воздействовать на камни, – произнес Мунаката вслух.
– Насколько мы успели разобраться, да. У нее впечатляющие способности, но очень грубые, если можно так сказать. Впрочем, если Сувабе-сан открыла их в себе недавно, это неудивительно.
А так ли это и, главное, как проверить? Кажется, Мунакате захотелось узнать об этой девушке-стрейне все и немного больше.
– Значит, тревоги не было.
– Именно. Прошу вас, – Сакума толкнул дверь, ведущую в точно такую же, как у Масутани, комнату.
– Кстати, Масутани ведь уже сбегал из Института.
Сакума кивнул:
– Мы в первую очередь подняли записи по поводу его прошлого побега. Ничего общего. Тогда Масутани помогли его приятели на воле – подстерегли конвой, когда тот перевозил этого стрейна из основного здания Института… за город. Это был настоящий налет, если можно так выразиться.
– Вот как? – от Мунакаты не укрылась короткая заминка собеседника. За город, значит? Любопытно. Как много ему еще предстоит узнать о Золотых зайцах.
– Именно. Здесь все иначе. Как выяснили полицейские, неподалеку беглецов ждала машина.
Еще интереснее.
– Полицейские?
– Да. Рано утром они нашли брошенный минивэн на южной окраине города. Оказалось, это та самая машина, которая подобрала стрейнов.
– Вы хотите сказать, что на улице, где стояла машина, камеры работали?
– В том переулке, где она ждала, их не было. А вот при выезде из него – да.
Что же тот же Масутани их не сломал? Получается, выбравшиеся из Института стрейны были все еще в этих, как сказал Сакума, браслетах?
– Блокирующие магию устройства так просто не снять?
– Да, нужен другой человек с силой. В идеале – специалист, иначе могут быть неприятные последствия.
– Среди стрейнов есть такие?
Сакума пожал плечами:
– Сложно сказать. Побеги у нас случаются редко. К тому же время от времени мы вносим в такие устройства небольшие изменения, на всякий случай.
В этой комнате тоже не оказалось ровным счетом ничего интересного. Или они просто не знают, на что смотреть.
– Полицейские все еще здесь?
Сакума послал ему удивленный взгляд.
– Должны быть здесь. Я скажу, чтобы вас проводили.
– Благодарю, я сам.
Полицейские обнаружились в том самом проулке, где беглых стрейнов ждала машина. При виде Мунакаты старший из них скривился так, словно у него разом заболели все зубы. Впрочем, его можно понять: раньше в работу полиции вмешивались лишь Золотые, теперь к ним добавились еще и Синие.
– Доброе утро, инспектор, – улыбнулся Мунаката.
– Доброго, – тот ответил хмурым взглядом и такой неприязнью, что ее можно было резать ножом.
– Могу я узнать ваше имя?
Лет под пятьдесят, а занимается брошенными машинами. Потому что неудачник или потому что явно не привык скрывать то, что думает? Впрочем, есть еще вариант, что допустил какой-то просчет. Пиджак мятый, из кармана торчит пачка сигарет, ботинки грязные… Предположим, что вдобавок холостяк.
– Фудживара.
– Приятно познакомиться, инспектор Фудживара, – Мунаката чуть склонил голову и, предупреждая встречный вопрос, добавил: – можете называть меня Мунаката-сан.
– Гхм… Хорошо, – теперь во взгляде появилось еще и подозрение.
– Расскажите мне, что вы выяснили.
– Да ничего пока. Минивэн угнали у какого-то при… мелкого торговца рыбой. Тот накатал заявление пару дней назад. Мы его на всякий случай проверяем, но, похоже, там все чисто. Саму машину сейчас осматривают наши эксперты, но пока ничего там не нашли. В смысле, пальчики какие-то есть, но, похоже, самого хозяина. Может, еще ваших беглецов. Руль протерли, как и дверцы.
Предусмотрительно.
– На записях с видеокамер можно увидеть водителя?
Инспектор помотал головой.
– Раннее утро, считай ночь, паршивое освещение плюс эти типчики скрывали лица. Знаете, эти маски от инфекции и какие-то кретинские шапки…
– Типчики?
– Оба передних сидения были заняты.
И это тоже ничего не дает…
– Что, паршиво? – хмыкнул инспектор.
– Да, невесело, – отозвался Мунаката и по лицу Фудживары понял, что тот такого признания не ожидал. Вероятно, Золотые в таких случаях отмалчивались и приказывали не лезть не в свои дела. – У вас бывали случаи, когда кто-то или что-то исчезало со своего места, не оставляя следов?
– Это только кажется, что следов нет, – в голосе инспектора появилась легкая снисходительность, но Мунаката сделал вид, что не заметил ее. – Хотя…
Фудживара вдруг задумался.
– Было что-то похожее?
– Нет, просто вспомнилось.
Судя по лицу инспектора, не просто, слишком он стал серьезен. Определенно, это воспоминание не давало ему покоя.
– И что же?
Теперь Мунакате продемонстрировали недоверие. Оставалось только послать инспектору спокойный ожидающий взгляд.
– Да… пару лет назад кто-то ограбил деньгохранилище в Нэриме. Испортили камеры и сигнализацию, каким-то образом открыли замки… В общем, вошли и вышли. Говорили… – Фудживара замялся, потом вздохнул и махнул рукой, – в общем, там лежали денежки, добытые не совсем законно, поэтому шумихи особой не поднялось. Проще было сделать вид, что ничего не произошло, чем объясняться. И до сих пор воров найти не могут.
– Значит, испортили камеры… – что-то еще не давало покоя. – Вы сказали, замки открыли?
– Неудачно выразился. Взломали как-то. Но очень аккуратно, даже и не догадаешься. Никаких следов! Мы тогда все там осмотрели, все облазили, экспертов на уши поставили, но… словно магия какая-то!
Кажется, Мунаката не зря решил поговорить с полицейскими. Надо будет получить доступ к бумагам по этому делу. И, похоже, именно из-за того нераскрытого ограбления Фудживара теперь ищет угнанные машины.
– Благодарю вас, инспектор. Вы мне очень помогли.
Фудживара воззрился на Мунакату так, словно у того выросла вторая голова.
Значит, ограбление деньгохранилища внимание Золотых не привлекло. Впрочем, понятно, почему. Дело заминали, а явных следов магии там не было. Узнать бы, где пару лет назад обитала девушка-стрейн Сувабе Юка. Но, увы, ее личное дело до безобразия скудно. Родилась в Кариве, что в префектуре Ниигата, в полной семье. Ходила в местную среднюю школу, а вот в старшую не поступила – ушла из дому.
– И еще вопрос, инспектор. У вас случайно нет знакомых полицейских в префектуре Ниигата?
Фудживара почесал в затылке.
– Предположим, могу кое с кем связаться. И что? У вас своих каналов нет?
В том-то и дело, что нет, еще не созданы. А каналы Золотых не слишком полезны. Можно действовать официально – просто прийти и приказать. Но кто гарантирует, что навязанный приказ не выполнят из-под палки?
– Инспектор, я доверяю тем, у кого в подобных делах больше опыта, – лесть была довольно грубой, но, похоже, сработала.
– Ну свяжусь я и что? – во взгляде мелькнула искра интереса.
– Я бы хотел узнать кое-что о человеке, проживавшем когда-то в Ниигате. У меня есть предположение, правда, пока мало чем подкрепленное, что он может быть связан с тем ограблением.
Фудживара весь подобрался. Если догадка Мунакаты верна, дражайший инспектор теперь землю будет рыть, но выяснит все необходимое. Ведь такой шанс обелиться перед начальством и поймать-таки неуловимых преступников!
– По вашей части, значит? То преступление, я имею в виду.
– Вероятно.
Фудживара хмыкнул, в этот раз довольно:
– Хорошо, будет вам человечек из Ниигаты. Толковый такой человечек, отвечаю. Разузнает все, что надо.
– Не сомневаюсь.
Правда, надо сначала самому понять, что именно надо узнать.
– Шеф! – а вот и Авашима-кун.
– Прошу прощения, инспектор. Я слушаю.
Та лишь покачала головой:
– Пока ничего. Подельники Масутани и Сувабе молчат.
– Вероятно, еще надеются, что те их не бросят. Подождем немного, – хорошо говорить, а вот могут ли они позволить себе ждать? Мунаката совсем не был в этом уверен. Зачем вообще Масутани и эта девица устроили весь этот спектакль с нападением? Зачем позволили себя арестовать? Почему сбежали из Института, а не из Скипетра? Мунаката не сказал бы, что от Золотых сбежать проще, чем от Синих. Значит, есть еще какой-то резон.
Вопросы, вопросы, вопросы…
Зазвонил КПК. Мунаката достал его – номер оказался незнакомым.
– Я слушаю.
– Привет, Мунаката, – хмуро сказал Суо. – Все еще есть охота поговорить о Кагуцу Генджи?
* * *
В дверь постучали, и Акеми-сан замерла, так и не досыпав в чашку чай. Вода уже кипела, бамбуковая мешалка ждала своей очереди – чайную церемонию никто не должен был прервать.
– Извини, – Хабари, сидевший напротив, вздохнул. – Это срочно.
Акеми-сан лишь склонила голову:
– Я понимаю, Джин-сама. Надеюсь, это ненадолго, иначе придется перенести церемонию.
Хабари и сам надеялся, что не случилось ничего важного. Хотелось отдохнуть, попить чаю, забыть обо всем… Неправильно, но желание забыться в последнее время посещало все чаще и чаще.
– Войдите.
Седзи отодвинулись. За ними замер коленопреклоненный Зенджо:
– Прошу меня простить, я не должен был вас прерывать.
– Я слушаю.
– Наши люди задержали двоих членов Красного клана. Те устроили пьяный дебош на фестивале неподалеку, и…
– Вы все сделали правильно.
Да, правильно, но что теперь устроит Кагуцу Генджи? Снова прикажет своим избить кого-то из Синих?
Акеми-сан едва заметно нахмурилась, вероятно, подумала о том же.
– Мы поступили в соответствии с законом, которому Красные обязаны подчиняться.
– Да, Джин-сама. Я прикажу нашим людям быть настороже. Мы не позволим Красным застать нас врасплох, как в прошлый раз.
Зенджо винил в произошедшем с Амано-саном себя, хотя виноват был только сам Хабари. Но Зенджо этого не объяснишь. А Кагуцу Генджи сейчас, наверное, в ярости – от одной этой мысли в груди тревожно заныло. И тут же эхом отдались воспоминания о ночи в его доме. Да, в ярости. А злится ли Кагуцу… Генджи еще и на то, что Хабари тогда ушел? Наверняка. Внутри всколыхнулись беспокойство, страх за своих людей и… еще что-то, почти предвкушение, потому что теперь встречу с Красным королем оттягивать нельзя, чем бы она ни закончилась.
Хабари поднялся с пола.
– Прошу прощения, Акеми-сан, я вынужден покинуть тебя на сегодня.
– Да, Джин-сама, – она коснулась коробки с чаем. – Умоляю, будь осторожен.
Хабари слабо улыбнулся:
– Конечно.
– Вы пойдете к Красному королю? – Зенджо вскинул голову. – Я…
– Мне не нужен эскорт, – предвкушение снова кольнуло изнутри – как засевшая в одежде иголка.
Зенджо явно хотел возразить, но все же удержался, и Хабари мысленно перевел дыхание. Ведь не объяснишь, почему не надо, чтобы кто-то вмешивался в разговор Красного и Синего королей.
Нужно идти одному. И правда в том, что Хабари не хотел видеть Генджи, почти боялся его видеть, очень хотел его видеть… Проклятье!
Сначала надо заглянуть в парк, к храму Каннон, а дальше… Если понадобится, он придет к Красным в штаб.
На улице было холодно, и Хабари тут же вспомнил о тепле, исходившем от Генджи. Нет, не об этом сейчас надо думать! В темноте храм вырисовывался неясной громадой. Хабари остановился возле него, вгляделся в силуэты статуй, казавшихся сейчас не богами, а демонами. Что скажет Красный король? Что сделает? Хабари сжал пальцы на рукояти сабли.
Он почувствовал Генджи раньше, чем увидел. Знакомое тепло коснулось кожи, все такое же грязное, как и прежде, но сейчас оно было почти приятным. Нервы казались перетянутыми струнами – надави еще немного, и они лопнут со звоном. И рассекут руки неосторожного музыканта до крови.
Генджи был в бешенстве, пылал так, что глазам становилось больно, но Хабари заставил себя смотреть.
– У меня два варианта, – почти прорычал Красный король, ровня и неприкасаемый одновременно. – Либо мы с тобой прямо сейчас и прямо тут деремся, либо я тебя трахну. Выбирай.
Хабари облизнул пересохшие губы и все же прикрыл на краткий миг глаза. Когда он снова открыл их, Генджи стоял совсем рядом. В черноте его зрачков горело пламя.
– Хорошо.
– Что хорошо? – рука Генджи взметнулась, но он не ударил и не коснулся.
Все вокруг словно подернулось рябью. Хабари сглотнул. Что он делает? Он сошел с ума! Нет, все правильно! Красный король должен успокоиться… Нельзя допустить, чтобы его меч упал… Здесь город, люди, если сражаться тут, то… Опасно, а если так, то есть только один выход… Зачем он оправдывается? Это долг, это наказание…
– Где… – слова казались тяжелыми, как камни. – Мы… где мы с тобой… будем…
Почему он не может выговорить?
Генджи все же схватил его за плечи и тряхнул:
– Мы трахнемся, да? Ты дашь мне себя выебать, да?
Это покоробило, но Хабари только кивнул.
– Хорошо, – руки Генджи теперь спустились на талию, стиснули. – Ты умница. Да, я тебя трахну. Зачем было так ломаться, а? Удирать, прятаться…
Хабари провел пальцами по щеке Генджи. Она была горячей, а щетина слегка кололась. Странно и неправильно.
Генджи рванул его еще ближе, так, что они едва не столкнулись лбами.
– Прекрати, если не хочешь, чтобы я оприходовал тебя прямо здесь. Чувствуешь?
Хабари чувствовал – прекрасно чувствовал, что ему сейчас упиралось в живот через все слои ткани. Генджи со свистом выдохнул сквозь сжатые губы.
– Черт, не думал, что ты согласишься… Хорошо, дай мне минуту, надо подумать. Да!
Он вдруг выпустил Хабари из объятий, и стало холодно.
– Сейчас-сейчас, позвонить надо!
Генджи достал мобильник, принялся набирать номер. Он все делал быстро и резко, но Хабари все равно казалось, что все вокруг плывет, колышется, как в огромном аквариуме.
Они пересп… трахнутся, как сказал Генджи. Хабари попробовал непривычное слово на вкус, перекатил его по языку. Грубое и вульгарное, оно как нельзя точно подходило к тому, что они собирались сделать. Кагуцу Генджи трахнет Хабари Джина. Теоретически понятно, как это произойдет. В животе при одной мысли об этом что-то екнуло. Это будет стыдно, грязно и, Хабари надеялся, очень больно. Чертовски больно.
– Ладно, пойдем! – Генджи запихнул мобильник в карман и посмотрел на него голодным взглядом. Действительно голодным – так на Хабари еще никто никогда не глядел.
На мгновение захотелось спросить, куда, но… какая разница?
Снова было темно, снова они куда-то шли, точнее, Генджи почти бежал, и Хабари спешил за ним. В этот раз его не никто не держал, но, казалось, от Красного короля к Синему протянулась невидимая нить, связавшая их не хуже самых прочных оков.
Все происходящее напоминало извращенную фантазию, одну из тех, в которых стыдно признаться самому себе. Как секс с незнакомцем, как игры со связыванием, как подчинение и доминирование, как… Только все ярче и выпуклее, по-настоящему.
Генджи время от времени оглядывался – проверял, идет ли за ним Хабари, но за руку не брал. Почему? Потому что если коснется – действительно не выдержит? Схватит, затащит в первый попавшийся переулок? Дыхание тут же участилось, а сердце гулко застучало в груди.
– Сюда, – они свернули в какую-то улочку, остановились перед калиткой. От толчка Генджи та отворилась с легким скрипом. Крохотный дворик и темный дом – старый, одноэтажный, оказывается, в городе еще остались такие. Что это за место?
Генджи зашел внутрь с уверенностью человека, уже не раз тут бывавшего, и Хабари поспешил следом.
В доме горел свет, но присутствия людей не ощущалось. Хабари отметил обувь, сваленную в углу прихожей, одинокую куртку.
– А где хозяева?
– Решили сходить в гости, – хмыкнул Генджи, стаскивая ботинки. – Не волнуйся, не явятся, пока я не прикажу.
Хабари заставил умолкнуть все те вопросы, что теснились в голове. Это не его дело.
– Давай, проходи.
Хабари вошел в чужую гостиную. Низкий столик, подушки на полу, телевизор на невысокой тумбочке. На столе лежала газета и поблескивали забытые тарелки. Видимо, здешние обитатели только закончили ужинать.
– Спальня дальше, – Генджи несильно толкнул в спину.
В отличие от гостиной тут было темно, но Генджи тут же щелкнул выключателем.
– Хочу все видеть, – он прошел на середину комнаты, к лежавшим на полу раскатанным футонам.
Хабари замер, глядя на чужие подушки и простыни.
– Что, брезгуешь? – кажется, Генджи это повеселило. Он стянул куртку, бросил ее в угол. – Не стой столбом, развевайся.
– Это не… – Хабари сбился, сам не зная, что хотел сказать. Что все неправильно? Так неправильно уже давно, с самой первой встречи с Красным королем.
Впрочем, Генджи понял его по-своему:
– Презервативы у меня всегда с собой. С остальным разберемся как-нибудь.
А вот о такой приземленной вещи Хабари подумать даже в голову не пришло. Пошло, впрочем, все тут пошло. Он вздохнул и взялся за ремень.
Генджи с интересом следил, как Хабари снимает перевязь с саблей и плащ. Потом пришел черед жилета. Хабари прикоснулся к пуговицам на рубашке.
– А ты?
Генджи усмехнулся и быстро снял свою рубашку. На коже груди и предплечий змеились цветные разводы татуировок, и у Хабари перехватило дыхание. Неожиданно, до дрожи в пальцах захотелось прикоснуться к ним, провести ладонями, проверить, какая под ними кожа. Говорят, от татуировок она грубеет. А так ли это?
– Я якудза все-таки! – теперь Генджи улыбался широко-широко. – Что, не нравится?
Хабари мотнул головой.
– Нет, нравится, – собственный голос показался непривычно слабым.
Действительно, нравится, хоть это еще один знак неправильности того, что тут происходит.
– Раз нравится, не тормози. Или мы тут полночи стоять будем?
Хабари справился с пуговицами на рубашке, снял ее. От холода по коже тут же побежали мурашки. Но ведь его сейчас согреют, да?
Теперь ремень на брюках. Генджи стоял, уперев руки в бока, и ждал. Тут же стало стыдно.
– Не красней ты так, – он фыркнул.
Да, глупо краснеть перед человеком, которому ты несколько дней назад… От воспоминания, ярко вспыхнувшего перед глазами, словно стало теплее. Глупости, все эти смущения – самые настоящие глупости. Можно врать себе, но тело не обманешь. Тело-то предвкушало, тело ждало новый прикосновений, и внутри все болезненно и сладко сжималось. Хабари глубоко вздохнул и на выдохе стянул брюки вместе с нижним бельем. Теперь он стоял перед Генджи Кагуцу совершенно голый и ждал. Сам не знал, чего, наверное, приговора.
Тот смотрел во все глаза, пристально, кажется, даже оценивающе. Потом провел языком по губам.
– Обалдеть.
Генджи подошел к нему прямо по футонам, замер, потом провел пальцами по груди, с силой сжал сосок и тут же выпустил – Хабари даже не успел вскрикнуть, больше от неожиданности, чем от боли.
– У меня первый раз стоит на мужика. А у тебя? Что стоит, сам вижу, – Генджи опустил руку и сжал уже наполовину вставший член Хабари. – Ну? Я первый?
Хабари кивнул.
В этот раз улыбка Генджи была… счастливой, наверное. Раньше Хабари такое выражение на его лице не видел. А еще она казалась немного пьяной.
– Иди сюда, – Генджи отпустил его член и схватил за руку, почти упал, вынуждая опуститься на чужую кровать вместе с ним. – Давай, обними меня. Что ты как рыба снулая?
И Хабари обнял. Генджи был горячий, как печка, почти обжигал в холоде комнаты. Кожа под татуировками действительно казалась чуть загрубевшей, не такой, как там, где узора не было. Хабари провел ладонями по плечам, следуя узорам, спустился по предплечьям, ощущая, как перекатываются мускулы. Генджи слегка подрагивал под его прикосновениями и тяжело дышал.
– Ладно, хватит, – он грубо взял Хабари за подбородок, заставил посмотреть в глаза и усмехнулся. Генджи сжал пальцы еще сильнее, словно желая, чтобы на коже остались синяки, а потом поцеловал. Не так, как тогда, а зло и жадно, вынуждая широко открыть рот, впустить язык, ответить, наконец.
Генджи повалил Хабари на простыни, вжал в пол так, что, казалось, хрустнули ребра. Его руки слепо шарили по всему телу, путались в волосах, дергали за пряди, мяли бока, сжимались на плечах. Кажется, их было не две, а сотня. Хабари отвечал на поцелуи, все больше становившиеся похожими на укусы. Не хватало дыхания, не было времени осознать всю мешанину ощущений. Все стало путанным и обрывочным, словно происходило не с ним, и вместе с тем одуряюще прекрасным. Вот тяжелое тело сверху – чужие губы наконец-то прекратили терзать рот и скользнули на шею. Вот бедра Генджи настойчиво вжались в пах, пряжка царапнула собственный болезненно напряженный член. Генджи схватил Хабари за ногу, дернул, вынуждая обвить ею талию. Казалось, ему хотелось полностью раздавить Хабари, вобрать, впитать в себя, чтобы они стали единым целым.
Оставалось только самому вцепиться пальцами в короткие жесткие волосы, притянуть голову к своему лицу, припасть ко рту, в котором отчетливо ощущался привкус сигарет.
Генджи ответил довольным рыком и снова впился в губы, уже болевшие от напряжения.
– Так… стой, – дышал он тяжело, как и сам Хабари. Генджи отстранился, встал на колени и дернул свой ремень. Хабари приподнялся на локтях, глядя, как тот стаскивает брюки. Член Генджи Хабари помнил по прежнему разу – крепкий, темный, с вздувшимися венами, в окружении черных волос, тоже жестких, как на голове. Такой же грубый, как и он сам. Обхватить его губами было непросто – тогда Хабари в какой-то момент показалось, что уголки рта просто разорвутся, а кости черепа треснут. Теперь же Генджи собирался… Тело тряхнуло от предвкушения.
– Что, испугался? – Генджи огладил собственный член. – Сегодня ты эту игрушку получишь не в свой грязный ротик, а пониже. Переворачивайся.
Хабари подчинился и спрятал пылающее лицо в изгиб руки.
Руки Генджи странно нежно прошлись по спине, погладили бедра, коснулись ягодиц.
– Ноги раздвинь.
Хабари услышал, как Генджи завозился, ругнулся вполголоса, зашуршал чем-то – наверное, надевал презерватив, потом почувствовал, как по внутренней стороне бедра с силой провели ногтями.
– Шире.
Между ягодиц что-то ткнулось.
– Бля, Джин, не зажимайся, как целка.
Хабари попытался заставить себя дышать размеренней. Вышло плохо.
– Я… в каком-то… смысле…
– Помню! Сука… и стараюсь поосторожнее, – последние слова Генджи выдохнул ему в затылок. – Это только палец!
Хабари промолчал, и Генджи попробовал еще раз. Получилось. Хабари услышал над ухом удовлетворенный вздох, и тут же Генджи прикусил ему загривок. Больно! Хабари тут же снова сжался, и Генджи рассмеялся:
– Ты мне… палец сломаешь! Черт… ты узкий… как я не знаю, что… Но… все равно… тебя трахну… Готов?
Разумеется, Джин готов не был, но в ответ лишь всхлипнул.
Теперь между ягодиц ткнулось что-то, значительно более крупное. Генджи зашипел, потом его руки впились в бедра и потянули назад. Хабари приподнял ягодицы, затем, подчиняясь, встал на колени. Чужой член вошел немного – больно пока не было, скорее неприятно от ощущения непривычной растянутости.
– Не… могу… – прохрипел сзади Генджи. – Больше… нет…
Он снова потянул на себя, на этот раз резче, и Хабари вскрикнул. На коже выступил пот от напряжения и неожиданного жара, окутавшего комнату. Теперь стало больнее, но терпимо.
– Черт…
Новый рывок оказался сильным и безжалостным. В глазах потемнело. В этот раз они вскрикнули оба. Больно-больно-больно… Наконец-то Хабари купался в боли, чувствовал, как она набегает волнами, распространяясь по всему телу.
Голова Генджи уткнулась между лопаток:
– Ты… как?
– Двигайся… – получилось только прохрипеть, но Генджи услышал и понял.
– Псих.
– Дви… гай…ся… – Хабари дернул бедрами, попробовав насадиться еще глубже, хотя член и так вошел уже полностью. Как же больно!
– Сам хочешь! – Генджи резко подался назад и так же резко вломился.
– Ах!
Нет, все же терпимо. Теперь весь мир стал тонуть в красном. Хлипкие стены, раздвинутые седзи, простыни под щекой… все переливалось оттенками этого цвета, как в том давнишнем клубе. Хорошо… С каждым толчком оттенки менялись, красный то темнел, то светлел. Муаровые разводы плыли перед глазами и колебались в такт движениям Генджи. Все резче, все быстрее – тот уже не сдерживался.
Хабари не знал, сколько это длилось, время потеряло счет. Просто в какой-то миг вечности он услышал, как Генджи застонал, дернулся, а потом рухнул на него. Хабари прислушался к тяжелому дыханию за плечом и медленно разжал вцепившиеся в простыни пальцы. Член выскользнул из его тела, и Хабари ощутил облегчение и пустоту одновременно. Нет, мало, не хватает…
Генджи сполз с него и развернул на спину.
– Ты дурак, да?
– Нет…
– А это что? – он обхватил почти опавший член. – Если б я хотел тебя изнасиловать, то изнасиловал бы.
– Изви…
Генджи вдруг замахнулся. Хабари от неожиданности зажмурился, но удара не последовало. Он открыл глаза и увидел склонившееся к нему злое лицо.
– Не извиняйся, идиот. Бля... – теперь лицо Генджи стало тоскливым. – Я курить хочу. Вот что с тобой делать? Ладно.
Он неожиданно ласково коснулся губами щеки Хабари, скользнул к подбородку, потом ниже по шее к груди, лизнул сосок. Как реагировать на эти смены злобы и нежности? Как их понять? Генджи потерся колючей щекой о живот, и все мысли тут же вылетели из головы.
Хабари смотрел на темноволосую голову между своих ног. Генджи языком провел от пупка до паха и ненадолго замер. От ожидания все внутри свело. А потом Генджи наконец взял его член в рот. Хабари смог только выгнуться и застонать.
Наверное, тогда он делал минет Генджи так же неловко, но все равно это было потрясающе. Непозволительно хорошо. Генджи умудрился хмыкнуть, не выпуская члена изо рта. Сосал он жадно, как будто намеревался выжать из Хабари все соки, как, наверное, паук высасывает муху, и от нее остается лишь хрупкая оболочка.
Хабари стонал уже в полный голос. Мир уплывал, реальными были лишь простыни под спиной и Кагуцу Генджи. За него Хабари и ухватился, как за спасительный поплавок, за миг до обрушившегося оргазма. И мир взорвался, чтобы спустя несколько упоительных мгновений ничего воссоздаться снова.
– Ты мне волосы вырвешь, – Генджи усмехнулся Хабари прямо в бедро.
Тот отпустил чужие пряди, закинул руки за голову.
Генджи подполз и улегся рядом.
– Ты как? – лениво спросил он.
– Хорошо, – язык слегка заплетался. Хабари чувствовал себя одновременно уставшим и легким-легким, как воздушный шарик.
– Ты гребаный мазохист, знаешь?
Сил хватило лишь на легкий кивок.
– Смотри, – Генджи ткнул его в бедро, и Хабари ойкнул. Там темнела целая россыпь синяков. – Вот это что?
– Пустяки, – Хабари перекатился на живот. Спина, поясница и бедра ощутимо ныли. – Они быстро пройдут.
– В смысле? Черт, сигареты!
– Я же Синий король, – Хабари смотрел, как Генджи на коленях подполз к брюкам и принялся выворачивать карманы. Глаз зацепился за валявшийся рядом презерватив – след грехопадения, от которого почему-то было так приятно. – Я могу воссоздать все, что хочу. Почти все. Мои клансмены, если их ранят, восстанавливаются гораздо быстрее, чем члены других кланов. А я – быстрее, чем они, даже если не буду прикладывать к этому никаких сил.
– Удобно, – Генджи уселся, скрестив ноги, и зажег сигарету своим пламенем. – Аж завидно.
Он был непривычно мирным и расслабленным. Даже тогда во сне он казался более напряженным, чем сейчас. Это хорошо – похоже, Хабари поступил правильно, выбрав постель, а не поединок.
– Слушай, – Генджи сыто улыбнулся и вдруг звонко шлепнул его по ягодице, – значит, твоя задница быстро оклемается и я смогу трахнуть тебя снова?
Следовало оскорбиться, но Хабари, сам себе удивляясь, рассмеялся.
– Ох, – он тоже сел, проигнорировав боль во все еще ноющем теле. – Тебя только это волнует?
– А что такого?
– Или ты мне не веришь?
– Ну…
– У тебя тот нож с собой? – тут же захотелось непременно доказать, показать свои способности.
Генджи откинулся назад и достал из кармана нож-бабочку:
– Отхватишь себе палец – сам своей магией пришивать будешь!
Хабари взял нож, осторожно разложил. Все же варварское оружие, хотя есть в нем своя красота.
– Смотри, – он аккуратно провел лезвием по предплечью. Порез расцвел алым – нож оказался острее, чем думал Хабари, и рана получилась глубже. Сначала он ничего не почувствовал, боль пришла чуть позже, когда красная капля потекла по руке вниз. Зрелище было просто завораживающим.
– Эй, ты точно псих!
Хабари метнул на Генджи быстрый взгляд – тот смотрел с тем же напряженным вниманием, что и он сам. Хабари облизнулся.
– А теперь следи, – Синяя сила лизнула рану. Защипало, кожа сама собой натянулась, и порез стал затягиваться. Это тоже было больно – тело словно слегка сопротивлялось тому, что его заставляют исцеляться быстрее, чем должно.
– Круто! – выдохнул Генджи, когда от раны остался тонкий белый след, а мгновением позже исчез и он. – Но ты все равно псих.
Генджи затушил окурок прямо о татами, а потом ухватил Хабари и притянул его к себе. Они снова поцеловались, легко и лениво.
– Ты тоже псих, – не удержался Хабари.
– Ага, и в следующий раз отымею тебя так, что ты неделю стоять не сможешь. Спорим?
– Сначала поймай меня.
– Поймаю, – Генджи оскалился, – свяжу и оттрахаю. Никуда ты от меня не денешься.
Вот она, та самая сладкая темнота, которую Хабари всегда так боялся и ждал – она смотрела на него черными глазами Кагуцу Генджи.
– Свяжешь? – Хабари уткнулся ему в плечо. – Думаешь, меня это удержит?
– Сильно свяжу, – Генджи ласково погладил его по волосам. – Так что пошевелиться не сможешь.
Хабари представил себе веревки, впившиеся в его плоть, колющие, рвущие кожу. Все равно такими Синего короля не удержать, разве что он сам захочет остаться.
– Я подумаю, – шепнул Хабари.
Генджи усмехнулся – он все понял, и про веревки тоже.
Глава 8
Солнце садилось прямо за недостроенную высотку. Микото сидел на земле, привалившись спиной к обломку бетонной плиты. Земля была теплой, плита – холодной, сегодняшняя жара почему-то совсем ее не нагрела. Впрочем, сейчас это казалось даже приятным.
Чертова Синего короля где-то носило, хотя явиться он обещал еще полчаса назад. Так что оставалось только курить и ждать.
На заброшенной стройке, как и всегда, было тихо. Обычно Микото это нравилось, но теперь в полном отсутствии звуков чудилось что-то зловещее. Ни крика птицы, ни шелеста веток… Словно все вымерло. И в этом тоже Мунаката виноват! Не развороши он своими словами чертов муравейник псевдовоспоминаний, Микото не мерещилось бы не пойми что!
Ну хорошо, он узнал о жизни прошлого Красного короля. Зашибись просто! Да Микото предпочел бы ввек этого не знать! Последний сон подкинул целую горсть новых воспоминаний, от которых хотелось то ли побиться головой о стенку, то ли воскресить Кагуцу, а потом убить его еще раз. И Хабари Джина заодно. Два нашедших друг друга кретина!
Микото всегда предпочитал простоту и ясность, здесь же все было сложно, все запуталось в какой-то адов клубок страстей. Микото не хотелось вникать, разбираться в чувствах давно умерших людей! Это бесило несказанно. Но выкинуть Кагуцу Генджи из головы не получалось – похоже, тот обосновался в ней надолго.
Собственный внутренний раздрай можно скрыть от Изумо, даже от Татары, хотя от этого хитреца спрятать чувства чертовски сложно, особенно если не привык так делать. Но есть еще мелкая, а она видела Микото насквозь. И, разумеется, спрашивала. А если Анна влезет ему в голову в тот момент, когда там всплывут прежние Красный и Синий короли? Со всем тем ворохом ощущений, от которых одновременно трещала голова, вспыхивала дикая злость и не менее дикое возбуждение?
И это возбуждение вообще было самым мерзким, что можно себе вообразить. Потому что Микото подобные штучки никогда не заводили. А тут, получалось, два сдохших идиота насиловали его прямо в мозг, навязывая то, что нравилось им. Хорошо, что пока Микото различал, где явь, а где глюки. Дальше-то что? И как оно у Мунакаты?
Неподалеку что-то зашуршало, и Микото вгляделся в стремительно накатывающиеся сумерки.
– А, явился, наконец!
Синий король выполз из-за торчащего неподалеку куска стены и уставился на Микото, склонив голову. Как всегда, чистенький и аккуратненький, в неизменной форме. У него еще какая-нибудь одежда есть?
– Прости, меня задержали дела.
– Да фигня, не бери в голову. Я – птица вольная, хоть всю ночь тут проторчать могу!
Мунаката подошел ближе и смерил его взглядом – сверху вниз.
– Могу я узнать причину твоей злости?
– А то не догадываешься?
– Мне кажется, – безмятежно отозвался Синий король, – ты все принимаешь слишком близко к сердцу.
– Иди ты!
Идея вскочить и приложить Мунакату головой о стену показалась чертовски соблазнительной.
– Ладно, – в голосе Мунакаты неожиданно прорезалась усталость, – что ты хотел мне сказать?
Микото поднялся, размял ноги. Черт, никогда он не умел разговоры разговаривать.
– Ты знаешь, что Кагуцу был из буракуминов?
Мунаката покачал головой:
– Что же, зато теперь мне понятны некоторые умолчания в воспоминаниях Хабари Джина. Забавно, – смотрел он вроде бы на Микото, но его взгляд казался обращенным куда-то внутрь. В прошлое, наверное, – мой предшественник даже в мыслях умудрялся обходить эту тему.
– Придурок, да?
– Я бы не назвал его придурком. Скорее, в нем было слишком много предрассудков. Не могу этого одобрить.
Офигеть! Новый Синий король у нас широких взглядов! Хотя по нему никак не скажешь.
– Что-то еще?
Микото вздохнул. Хреновый из него рассказчик, ну да ладно.
Мунаката выслушал историю Кагуцу Генджи, ни разу не дрогнув лицом. Совершенно каменная рожа. И где таких выращивают?
– Ладно, твоя очередь. Что, кроме предрассудков, было в башке Хабари Джина?
Синий король поморщился:
– Признаться, мне это неприятно.
– Можно подумать, мне охренеть как приятно чувствовать в голове этого психа Кагуцу.
– Любопытно, – Мунаката оказался совсем близко, но в этот раз Микото умудрился не отпрянуть. – Ты не ощущаешь с ним никакой общности?
Вот этот взгляд Микото совсем не понравился – почему-то он напомнил взгляд Хабари, темный, ждущий и… голодный?
– Отвали от меня!
– Вы оба сомнительного происхождения, предпочитаете решать все силой. Как и он, ты любишь драки. Оба ваших меча разруша…
Микото ударил, сразу силой и не сдерживаясь. Достал! Достал так, сука, что захотелось оторвать ему голову, разломать все кости, сжечь, обратить в пепел! Захотелось, чтобы чертова маска вместо лица рассыпалась в прах, чтобы поганая ледышка заорала, чтобы потекла красная кровь!
Пламя вспыхнуло, заплясало по траве, врезалось в бетон и взорвало его с диким грохотом. Где он? Где Мунаката? Синяя сила ударила сбоку, но огонь встал стеной. Микото умудрился уклониться от вжикнувшего у самого уха клинка. Шустрый, гад! Он швырялся огнем почти наугад – за пляской пламени и теней было ничего не разглядеть. Ну же, Мунаката!
Синяя сила прилетела в спину, отбросила вперед, но Микото ухитрился устоять на ногах и развернулся. И тут же натолкнулся на саблю. Конец лезвия уперся ему в горло. Вот ловкач! Оставалось только широко ухмыльнуться.
– И что теперь, Му-на-ка-та? – так растягивать чужое имя понравилось.
Синий король ответил такой же ухмылкой. Впрочем, выглядел он запыхавшимся, и то хлеб.
– Думаю, может, стоит отрубить тебе сейчас голову.
– Руки коротки!
Нырнуть под клинок получилось, но тот дернулся и все равно разодрал щеку, и ту словно пронзило холодом. Мунаката отступил назад, уходя от удара. Не успел – Микото врезался в него, и оба рухнули прямо в огонь. Пофиг, не страшно! Мунаката извернулся под ним, ткнул под дых, на какой-то миг оказался сверху. Микото перекатился и снова впечатал его в землю. Тот зашипел, когда руку, все еще сжимавшую саблю, лизнуло пламя. Рукав формы занялся и тут же потух от Синей силы.
Они возились, как обычные мальчишки. Микото ухватил руку с клинком, вжал в горящую траву и ударил – не силой, просто кулаком. Мунаката в отместку вцепился ему в волосы. Весело! Прямо как в старые добрые школьные деньки!
Пламя гудело, кровь стучала в ушах, перед глазами все слегка плыло. Точно! Как раньше… Ему всегда нравилось драться, всегда… Красному королю нравилось драться… Всем Красным королям… Микото замер, и Мунаката под ним тоже затих. Что-то не так… А, да, очки! Наверное, они слетели в драке. И физиономия у него сейчас вся в грязи и копоти. Ну хоть на человека похож!
Мунаката смотрел сосредоточенно и напряженно, казалось, он тоже искал что-то в лице Микото. Искал и улыбался, но необычной своей паскудной улыбкой, а широкой, настоящей.
Микото как во сне протянул свободную руку и положил ее Мунакате на горло. Так делал… А, неважно! Кадык под ладонью дернулся, как… Плевать!
Пальцы Мунакаты в волосах сжались сильнее, потянули вниз. Они столкнулись лбами и замерли. Кажется, Мунаката что-то шептал, но кровь в ушах стучала все громче и громче. Микото смотрел, как двигаются его губы – раздражающе, настойчиво, соблазняющее, а потом накрыл их своими.
Все стало темно-красным. Чужой рот пустил его, ответил. Языки соприкоснулись. Рука отпустила волосы и обхватила шею, словно оковами. Это было, было, было… Микото вжался бедрами в тело под ним. Сейчас… Сейчас он… Воздуха не хватало, но Микото не желал разрывать поцелуй. Глубже-глубже-глубже… Так нежно, так податливо…
Чужие зубы с силой сомкнулись на нижней губе.
– Черт!
Металлический вкус крови отрезвил мгновенно.
Микото отпрянул, свалился с Мунакаты и откатился в сторону.
– Черт-черт-черт!
Тот приподнялся на локте и посмотрел, непонятно как-то: вроде с удивлением и чуть ли не досадой. Досадой? Правда, что ли?!
Так они и замерли, пялясь друг на друга. Наконец Мунаката вздохнул и провел рукой по лицу, еще больше размазывая грязь.
– Как я понимаю, продолжать ты не намерен?
– Что?!
– Ясно, – Мунаката огляделся, и все еще пляшущее вокруг пламя начало слабеть и тухнуть. Микото не возразил, хотя, пожалуй, наблюдать, как кто-то другой уничтожает порождения твоей силы, было… неприятно.
– Ты меня укусил!
Мунаката уселся, кивнул и провел пальцами по обгоревшему рукаву.
– Ты разве не хотел прекратить… это? – блин, как же назвать это охватившее их безумие?
– Хм… Пожалуй, нет. Это было интересно.
– Ты свихнулся? – Микото облизнул все еще кровоточащую губу.
– Я абсолютно нормален. Мне показалось, это ты позволил себе увлечься. Кстати, меня целовал ты или Кагуцу?
Если бы Микото не боялся, что только что пережитое сумасшествие вернется, точно бы ударил урода! Но… злость почти сразу же схлынула, оставив скребущую внутри неуверенность.
– С чего ты решил?
– Ты повел себя несколько странно, – Мунаката выпустил собственный рукав, который теперь был цел-целехонек. – Я, конечно, не слишком хорошо тебя знаю, но все это показалось мне похожим на кое-что из воспоминаний Хабари Джина.
Проклятье, он прав!
– Я… не знаю, – признание далось тяжело. – Я ощущал себя собой, просто… – Микото сбился.
– Вы, Красные, совершенно не умеете себя контролировать, – улыбнулся Мунаката.
– А ты? Какого хрена ты ответил?
– Я же сказал – мне стало интересно.
– Придурок! Если бы я…
– Суо, я – не Хабари Джин. И меня абсолютно не устраивает роль ведомого, ни в каком виде и ни с кем. Так что если бы мне что-то не понравилось, то я бы просто это прекратил.
Мунаката поднялся и принялся отряхивать плащ.
Микото замер, не зная, как реагировать на такие слова.
– Все равно не понял – кусаться-то тогда было зачем?
– Просто захотелось. Не думал, что ты так отреагируешь. Беру свои слова назад – да, у вас есть с Кагуцу что-то общее, но вы различаетесь сильнее, чем я думал.
Просто, бля, захотелось! Нет, он точно больной!
– Мунаката, ты что, по мужикам?
– Раньше не замечал за собой подобного, – он поднял с земли саблю, оглянулся. – Где же очки?
– Тогда чего с тобой такое?
– Суо, ты так и будешь сидеть?
– А что? Или, может, я должен твоему величеству очочки найти?
– Неплохо бы, – Мунаката снова улыбнулся, а потом посерьезнел. – Уже почти стемнело. Ты можешь мне хотя бы посветить?
– Легко, – Суо щелкнул пальцами, и возле правого плеча Мунакаты повис огонек.
– Благодарю. Возвращаясь к твоему вопросу – не исключаю того, что я немного садист.
– Эээ… садист? Я не ослышался?
– Не ослышался. Садист, доминант – называй, как угодно. Поэтому я – не Хабари Джин. Я просто не смог бы оказаться в той ситуации, в которую угодил он.
И вот что тут ответишь?
– Сочувствую твоим людям.
– Почему? Или ты думаешь, я достаточно глуп, чтобы позволить… хм… этому отразиться на работе?
– Я ж тебя не знаю, – Микото пожал плечами. Странно, но этот безумный разговор его успокаивал. Пламя внутри почти утихло, лишь слабо вспыхивало время от времени.
Мунаката нагнулся и выудил что-то из травы. Очки, разумеется, разбитые.
– Может, тебе женщину завести, а? Тогда кусаться не будешь. Ну, или кусать только ее станешь.
– Спасибо, конечно, за совет, – Мунаката разглядывал очки с таким видом, словно в них крылись ответы на все загадки вселенной, – но дело немного в другом. Суо, ты ведь стал королем раньше меня. Тебя общество других людей – женщин, друзей, своих клансменов – устраивает?
Тон у него стал немного странным. Микото поднялся, подошел ближе.
– Пожалуй.
– Почему «пожалуй», а не «да»? – глаза Мунакаты блеснули.
Чего ему опять надо? Все Микото устраивало. У него были Изумо и Татара. Теперь еще и Анна. Остальные… от них, конечно, больше головной боли, но…
– Ну да, если тебе так хочется.
– Ничего не «да», – Мунаката убрал очки в карман. – Они – не ровня.
– Какая разница?
– Для меня – большая. Они слабее, а значит, зависят от тебя. Можно делать вид, что это не так, и играть в дружбу. Можно позволить себе возражать, можно создать для них иллюзию свободы воли. Но если ты что-то захочешь, они смогут тебя остановить? Если ты им что-то прикажешь, они действительно посмеют не выполнить твой приказ?
Вот черт…
– Мы – абсолютные монархи, Суо. Противостоять королю может только другой король. Поэтому другие короли так… притягательны. Поэтому Кагуцу Генджи и Хабари Джин зачаровали друг друга. В том числе и поэтому.
– Ничего не хочу больше слышать про этих психов, – может… вероятно… в чем-то Мунаката был прав, но признавать это не хотелось до жути.
– Ты как страус – прячешь голову в песок.
– Ну вот такой я, – голова заныла, напоминая о еще одном, самом мерзком сходстве с Кагуцу Генджи.
Мунаката вдруг коснулся рукой виска Микото:
– Дамоклов меч, да? Это больно?
Вот мудила! Все замечает! Но снова заводиться не хотелось – призрак Кагуцу притаился где-то здесь, близко.
– Скорее, противно.
– В отличие от тебя, Суо, я хочу знать, чем все закончилось. И почему оно так закончилось. Второй кратер появиться не должен.
– Кажется, ты слишком много на себя берешь.
– Разве? Похоже, кроме меня больше некому.
Самоуверенный… кажется, у Микото закончились слова.
– Так что если голова у тебя будет болеть слишком сильно, мне все же придется ее отрубить.
Это ж надо умудриться выдать такое с совершенно невинной улыбкой!
Микото, сам себе удивляясь, хмыкнул.
– Кстати, – Мунаката вдруг посерьезнел. – Помоги мне с одним делом. Я знаю, твой человек, Кусанаги, может, доставать любые сведения.
И откуда он это знает? Черт, кажется, Микото начал привыкать к манере Синего короля скакать с темы на тему.
– Пожалуйста, Мунаката.
– Что?
– Когда что-то просят, добавляют «пожалуйста», – не без некоторого злорадства пояснил Микото.
– Пожалуйста, – тут же отозвался тот. – Мне нужно узнать про одного стрейна, Масутани Хироши. Он…
– Я еще не сказал, что согласен.
– Разве? – Мунаката приподнял брови. – Это важно.
Ну, блин, разумеется! Важно Синему королю, но почему-то бегать и выяснять что-то должны Красные!
– К сожалению, у меня не хватает ресурсов. Только поэтому я обращаюсь к тебе.
– Я должен чувствовать себя польщенным? – Микото поднял бровь – вот так, получилось, он надеялся, не чуть не хуже, чем у Мунакаты. – Чувак, ты мне только что голову отрубить пообещал.
– Эти два момента никак не связаны между собой.
Эх, ну почему он не Изумо? Тот бы нашел, что ответить обнаглевшему Синему королю!
– Что натворил этот стрейн?
– Полагаю, он хочет каким-то образом меня убить.
Что за бред?
– Стрейн – короля? Не мели чушь!
– Ничего другого мне в голову не приходит. Так ты поможешь? Пожалуйста.
– Да я скорее приду на твои поминки. Поржать.
Мунаката послал ему скептический взгляд.
– Позвони, если что-то выяснишь.
Вот опять он…
– Мунаката, а тебе не приходит в голову, что мы не кореша, чтобы по телефону трепаться? А, вообще-то, враги?
Тот ненадолго задумался.
– Ты прав, это несолидно. Надо придумать другой способ для поддержания связи. Но пока придется перезваниться самим.
Микото только рукой махнул.
– Я тоже тебе сообщу, если в памяти всплывет что-то важное. Про Хабари Джина, я имею в виду.
– Я не…
– Я слышал. Но это очень серьезно, и я беспокоюсь.
Доминант, значит? Делает по-своему, и не заткнешь и не остановишь?
– Спасибо тебе за рассказ о Кагуцу, – продолжал Мунаката. – Но мне надо идти – дела.
– Стрейн Масутани Хироши?
– Именно. Я рад, что ты все же запомнил его имя.
Сука!
– И кстати, – Мунаката вдруг оказался близко-близко и успел перехватить Микото за куртку прежде, чем тот рванулся назад. Чужой язык легко лизнул прокушенную губу. По ней словно пробежал морозец, а потом немного защипало. – Это извинение.
Мунаката выпустил его и сделал шаг назад. Микото коснулся губы – та была целой.
– Не хрен использовать на мне свою силу!
Да еще так!
Мунаката развернулся и пошел прочь. Огонек, все еще висевший над его плечом, потух, как от дуновения ветра. Вот сволочь! Микото посмотрел ему в спину почти с восхищением.
Масутани Хироши, значит. Не то чтобы Микото согласился, просто ему самому стало интересно, что это за стрейн. Глупости, конечно, стейнам не под силу убить короля. Но вряд ли Мунаката будет просто так бросаться словами, так что выяснить, что происходит, стоит. Пусть Синий король почувствует себя должником, хоть немного.
* * *
– Мы будем сидеть тихо. Некоторое время, разумеется.
Ким попытался не скривиться, но Кагуцу слишком хорошо его знал.
– Я сказал – сидеть тихо! Старик не на шутку разозлился. Я его еле уломал, чтобы он приказал Синим отпустить наших козлов. Знаешь, что он мне сказал?
Ким медленно покачал головой.
– Что еще одна такая драка, и наших запрут у Золотых.
Эту угрозу Ким оценил.
– Генджи-сама, но ведь мы…
– Разумеется, нет! Подождем, пока старик успокоится, выполним пару его приказов на отлично, он и растает. Но до этого – чтобы сидели тише воды, ниже травы. Донеси эту мысль до каждого! А тому, кто будет тупить, я сам шею сверну.
Вот ведь долбоебы! Кагуцу оперся локтями на стол и спрятал лицо в ладони. Проклятая башка, проклятый меч… В висках и затылке снова ныло и кололо, словно под черепом ворочался огромный еж. Ему нужно хоть как-то отвлечься и забыться, а вместо этого…
– С тобой все хорошо?
– Нет, хуево!
Что-то грохнулось, и Кагуцу поднял голову. Ну вот, Ким от неожиданности спихнул со стола какие-то папки.
– Черт… Просто голова раскалывается.
– Может, пройтись тебе? Или к девкам заглянуть? А до наших я все донесу, не сомневайся!
Не пройтись, не к девкам… Он хотел Джина, немедленно, сию секунду! Но это было невозможно, прямо сейчас – невозможно. Вероятно, вечером, если тот сумеет вырваться.
Две недели, две гребаные недели – и всего три встречи! Мало, слишком мало, чтобы утолить бушующий внутри голод.
Два дня назад… Последний раз был два дня назад. Кагуцу привел Джина на заброшенный склад на одном из причалов. Хорошее место – если надо кого запереть ненадолго или выбить нужные сведения. Как оказалось, для траха оно тоже идеально подходило.
Да, идеально. Кагуцу впихнул Джина внутрь, захлопнул громко скрипнувшую дверь, толкнул его к стене и тут же взял. Терпения хватило лишь на то, чтобы содрать с него брюки, натянуть презерватив и тут же войти в желанное до трясучки и кругов перед глазами тело. Джин тогда громко вскрикнул, только раз, но Кагуцу уже знал, что и как ему нравилось. И что когда грубо и торопливо – нравилось тоже. Джин плавился в его руках, всхлипывал, сам подавался назад, а Кагуцу с силой сжимал его стоявший член, дергал почти с остервенением, ловил каждое движение…
Но это было только начало. Потом они трахнулись еще, уже медленнее, устроившись на полу на снятой одежде. Кагуцу хотелось перепробовать все: любые позы, на которые хватало воображения и выносливости, игрушки, веревки, цепи… что угодно! Джин не возражал, Джину нравилось.
Они вместе любовались, как на коже расцветают синяки и кровоподтеки, как заживают порезы. Но все следы исцелялись слишком быстро, а Кагуцу хотел, чтобы его метки оставались долго, навсегда! Но как? Уговорить Джина сделать татуировку? Или она тоже исчезнет?
– Эй, Генджи-сама!
Бля, снова Ким!
– Что опять?
– Я все передал.
Черт, это же сколько времени он плавал в мечтах?
– Давай пройдемся.
Надо отвлечься, иначе он не выдержит и сделает какую-нибудь глупость.
– Конечно!
Ким даже повеселел. Кагуцу улыбнулся бы ему, если б висок снова не пронзила боль.
На улице было холодно и ветрено – в самый раз! Кагуцу подставил лицо злым ледяным порывам, надеясь, что они остудят скопившийся внутри жар.
Они с Кимом просто брели, без цели и толку, по улицам и переулкам, вдоль набережной, потом свернули в оживленный торговый квартал. Хороший такой квартал, не из дешевых – в детстве Кагуцу не решился бы и близко к такому подойти. И смысл? Просто пялиться на витрины? Ким, кстати, подошел к одной из них и прилип.
– Ну что там?
За стеклом поблескивали какие-то цацки. Кагуцу узрел цены и присвистнул.
– Это ты ради кого разориться решил?
Ким вдруг опустил глаза и даже, кажется, слегка покраснел.
– Да я тут… В общем…
– Ты ведь не бляди какой украшения дарить вздумал?
– Ты что, Генджи-сама! – Ким снова посмотрел на витрину, и Кагуцу проследил за его взглядом. Внимание Кима, похоже, привлекла брошь в виде стрекозы. Да, очень красивая, но дорогущая, сволочь! – Я тут… в общем…
– И кто она?
Ну вот… Теперь в висок стал заворачиваться шуруп. Стоит какой-то юбке появиться на горизонте и изобразить невинность, как… Врезать бы Киму, чтобы мозги на место встали!
– Она кореянка, ты не подумай!
Да хоть японка!
– Генджи-сама, ты меня знаешь! Я тебя и ребят на бабу не променяю!
– Хотелось бы верить, – Кагуцу скрипнул зубами. Нет, умом он понимал, что это так, что Киму можно доверить все, что угодно. Просто… все бесило, и мир снова заволакивало красным.
– Да делай, что хочешь! – зря он так рявкнул – прохожие тут же стали на них пялиться. Черт…
Кагуцу уставился на витрину и постарался успокоиться. Так, дышать медленнее и ровнее! Он несколько раз сжал и разжал кулаки, но помогло мало. Чертовы бирюльки… Хотя вот эта, с красным камнем. Как эта хрень правильно называется? Бархотка вроде? Широкая полоса ткани – наверное, она должна плотно обхватывать шею – и на ней камень. Почти ошейник. На Джине бы смотрелось охуенно, и плевать, что бабское украшение.
Ким приглушенно выдохнул:
– Это же…
Кагуцу вскинул голову.
– Смотри, Генджи-сама!
По улице прямо к магазину, в которого они стояли, шла стайка женщин. Ким смотрел на ту, была впереди – красотку в нежно-голубом кимоно, изящно семенившую так, словно перенеслась сюда из исторического фильма.
Кагуцу нахмурился, соображая, и вспомнил. Да это же одна из Синих, Фукуен Акеми. Как шептали, любовница Джина. Она и на фотографиях была хороша, но в жизни оказалась еще красивее. Почему-то от одной мысли об этом внутри вспыхнула ярость.
Джин принадлежит ему, а не этой куколке в голубом!
Фукуен Акеми словно почувствовала чужую ненависть и подняла опущенные глазки. Кагуцу широко ухмыльнулся. Да, куколка, теперь твоему дорогому Джину не до тебя! Теперь он мой! Ты бы в обморок грохнулась, если б узнала, что я с ним делаю! А ему нравится! Нравится больше, чем все, на что ты способна!
Ты вообразить не можешь своими куриными мозгами, как он стонет и изгибается. Как у него темнеют глаза, когда я заламываю ему руки, какой у него взгляд, когда я трахаю его – сначала пальцами, а потом членом. Какое у него лицо, когда он мне отсасывает. Как он стоит, голый, на четвереньках, и умоляет, чтобы я его выебал. Как он вздрагивает, когда я его бью, как просит, чтобы ударил еще раз!
Фукуен Акеми смотрела на Кагуцу во все глаза, и он тоже не отводил взгляд. Кагуцу хотел, надеялся изо всех сил, что все его мысли, воспоминания, самые грязные фантазии каким-то неведомым образом перетекут прямо ей в голову. Что она увидит, почувствует, ужаснется и позавидует. Поймет, что она не нужна, что она всего лишь старая игрушка, тряпка, шваль…
Ты ведь знаешь, какая у Джина нежная кожа, как на ней узором проступают все венки, как легко он краснеет? Достаточно просто немного надавить, чтобы остался след. А если проведешь ногтями, то появятся красные полосы. Ты знаешь все его родинки? И ту, у самого паха, и ту, что под правой ягодицей? Ты целовала их? Ты щипала ему соски так, что они мгновенно становились твердыми? Ты кусала их? Нет, конечно! Исчезни-сгинь-пропади!
– Генджи-сама! – громко шепнул Ким.
Кагуцу отвел взгляд. Фукуен Акеми стояла столбом, побледневшая, нервно сжавшая в руках сумочку. Ладно, хватит. Сам же сказал своим не связываться с Синими.
– Пойдем отсюда. Не хрен нам делать в столь возвышенном обществе.
Ким с облегчением выдохнул.
Они пошли прочь, но Кагуцу затылком чувствовал чужой взгляд. Да, мысли не передаются, но что-то она почувствовала. То, что что-то не так. Пускай теперь боится, гадает, почему ее Джин-сама так с ней холоден. Этого достаточно.
Нет, ни хрена не достаточно, но придется обойтись. Сегодня… Сегодня вечером Джин будет с ним. Эта мысль заставляла кровь петь.
Автор: Moraine
Бета: самофикс и добрые души
Размер: макси (главы 7 и 8 из 14)
Персонажи: Мунаката Рейши / Суо Микото, Кагуцу Генджи / Хабари Джин, Зенджо Гоки, Мива Ичиген и др.
Категория: слэш
Жанр: драма
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: Все знают, как появился кратер Кагуцу. Однако Мунакату Рейши, нового Синего короля, официальная версия не устраивает. Он хочет выяснить, что тогда произошло на самом деле. Но некоторые тайны лучше не раскрывать.
Предупреждения: Обсценная лексика, вольное обращение с каноном. Все плохо.
читать дальшеГлава 7
Порой Золотые зайцы могли быть потрясающе расторопны – особенно если это касалось интересующих их стрейнов. Казалось, у Синего клана достаточно времени. Подчиненные заперли пленников в камерах, заполнили все нужные документы, начали выяснять всю подноготную добычи – Скипетр наконец-то занялся работой. И сам Мунаката предвкушал грядущий разговор по душам с Масутани Хироши. Но утром следующего дня явились Золотые.
Мунаката мог бы многое высказать: что имеет право удерживать стрейнов в Скипетре до выяснения всех обстоятельств, что такая поспешность со стороны Зайцев похожа на недоверие, что… Впрочем, старший Заяц знал все возможные возражения, а потому предугадал их и постарался смягчить пилюлю. Мы за всем проследим, мы передадим вам протоколы допросов, мы предоставим вам все нужные сведения, но нам очень хочется снова заполучить к себе Масутани Хироши. Как ни странно, Мунаката поверил – слишком нехорошо и предвкушающе смотрел старший Заяц, и этот взгляд ощущался даже через узкие прорези в маске.
Получалось, что Масутани своим побегом кому-то очень сильно насолил. Не то чтобы Мунаката хоть на миг посочувствовал стрейну, зато все стало еще интереснее. Вряд ли Масутани не подозревал, какой прием его будут ждать у Золотых. На что же он рассчитывал?
Все же Мунакате удалось настоять, чтобы пленников сопровождали и его люди. Перевозка заключенных – самый уязвимый момент. Логично предположить, что если стрейнов попытаются освободить, то именно сейчас. Однако спустя два часа от Золотых вернулся Зенджо-сан и доложил, что все прошло без малейших эксцессов.
И что же это означало?
Ответа пока не предвиделось, а потому Мунаката занялся другими делами, разумеется, тоже неотложными. Впрочем, о Масутани Хироши с товарищами он не забывал и на мгновение. И не зря.
Новости пришли на третий день.
– Я слушаю, Авашима-кун.
– Только что с нами связались Золотые. Из Института совершен побег.
Мунаката откинулся на спинку кресла. Вот они, те самые смешанные чувства – когда рад, что предчувствия не подвели, но досадуешь, что врагов не удалось остановить. Он бегло просмотрел сброшенный на компьютер файл.
– Значит, сбежали только двое.
– Да, шеф. Масутани Хироши и Сувабе Юка.
Два сильных стрейна бросили более слабых товарищей. Как мило. И не слишком разумно: забытые приятели могут и обидеться.
– Уже известно, как именно им удалось бежать?
– Золотые сейчас выясняют.
И это все, что положено знать Синим?
– Собирайтесь, Авашима-кун. Возьмите с собой еще двоих людей.
– Да, шеф, – может, она и сомневалась, но никак свое сомнение не показала. Молодец.
– Скипетр Четыре берет на себя расследование этого инцидента как входящего в компетенцию Синего клана.
Авашима-кун улыбнулась и отдала честь.
…Разумеется, их не ждали, но не остановили. Любопытно, что произойдет, когда Золотые свяжутся со своим королем. Формально Мунаката был в своем праве – расследованием подобного происшествия должен заниматься Скипетр. Но это формально, Дайкаку-сан, что бы он ни твердил о том, что всего лишь второй король, властвовал на земле Японии безраздельно.
Как же Золотой король поступит? Мунаката осматривал комнату, в которой держали Масутани, – впрочем, она больше походила на камеру – и ждал реакции Дайкаку-сана.
Все-таки как удался побег? Комната казалась нетронутой. Небольшое квадратное помещение без окон, из мебели кровать, стол с полкой, стул, кресло. В одной из стен была дверь, ведущая в ванную. Комфортнее, чем камеры в Скипетре, но клаустрофоб тут сойдет с ума. Комната запиралась на замок, на первый взгляд обычный, но, похоже, усиленный магией. Он казался нетронутыми.
В Институте, кстати, больше рассчитывали на магию, чем на охрану, и в этом был свой резон, но все же… И не стоит забывать, что не так давно Красные увели отсюда ту девочку-стрейна, которая теперь считается вассалом Суо. Конечно, ее держали в другом корпусе, который, по мнению Мунакаты, скорее походил на проходной двор, чем на место, в котором можно хоть кого-то запереть.
В комнату, нет, все же камеру заглянул незнакомый мужчина в белом халате и послал Мунакате нервный взгляд.
– Вам что-то нужно? – вежливо осведомился Синий король.
– Не… прошу прощения, мне сказали… вы спрашивали о нашей системе безопасности.
Значит, Дайкаку-сан не имеет ничего против вмешательства Скипетра и, вероятно, хочет посмотреть, справится ли Мунаката с расследованием.
– Да, что у вас с камерами наблюдения?
– Они есть, но… Вчера вечером они вышли из строя.
– Как раз перед побегом, как я понимаю? Вы… – Мунаката выразительно приподнял брови.
Тот на мгновение смешался.
– Сакума… Прошу прощения, я тут главный врач… считаюсь… после…
– После неожиданного завершения карьеры Мизучи-сэнсея, – подсказал Мунаката.
– Да, – тот смутился. Высокий, сутуловатый. Наверное, ему лет тридцать с небольшим, так что молод для такой должности. Этот Сакума походил на типичного ученого не от мира сего из глуповатых комедий. Может, как специалист он и хорош, но как организатор…
– Что же случилось с камерами, Сакума-сэнсей?
Похоже на проделки Масутани, чей дар связан с электричеством, но из этой комнаты он никак не мог воздействовать на камеры. Вроде бы.
– Очень… интересно, – Сакума неожиданно оживился. – Сотрудники, которые вчера были в здании, и охранники утверждают, что незадолго перед побегом почувствовали легкий толчок. Они решили, что это небольшое землетрясение. Мы проверили, но ни о какой сейсмической активности нигде не сообщалось. Зато на одной из стен, по которой шла проводка, появилась трещина. На этом месте и случился разрыв.
– Да, любопытно, – согласился Мунаката.
– И эти неповрежденные замки, – Сакума нахмурился. Кажется, он из тех, кто, заговаривая о деле, забывал о стеснении. – Если бы я не был уверен в сотрудниках, то сказал бы, что кто-то просто открыл комнаты и выпустил стрейнов. Но ключи на месте, и все уверяют, что никто их не забирал.
– Копии?
– С ключей, защищенных магией и в каком-то смысле являющихся магией? Мы, конечно, проверим всех наших сотрудников, но…
Да, сомнительно.
Итак, камеры слежения отключаются из-за поврежденной проводки. А это случилось из-за неожиданной трещины в стене. Замки словно открылись сами… Волшебство какое-то.
– Эти стрейны ведь не могли использовать свою магию?
– Да, на них были блокирующие браслеты.
Тогда, действительно, ничего непонятно.
– Впрочем… – Сакума засунул руки в карманы. – Вы представляете себе, как действуют подобные приспособления?
Мунаката покачал головой.
– Они не блокируют магию полностью. В свое время выяснилось, что если отрезать стрейна или клансмена от силы, тот через некоторое время умрет. Любопытный эффект – видимо, для организма магия в какой-то момент становится жизненно необходима. Поэтому все такие устройства позволяют творить самую простенькую магию. Вот для этого нужны охрана и замки – потому что наши… пациенты все же не становятся обычными людьми.
– Это уже интереснее.
– Но я все равно не понимаю, как это помогло совершить побег.
– Покажите мне комнату, в которой держали Сувабе Юку.
– Прошу вас, – Сакума вышел из камеры и повернул налево. – Здесь рядом.
– Если Масутани у вас уже бывал, то наверняка вы проанализировали все его способности.
Сакума кивнул.
Тогда надо ставить на девушку-стрейна. Но как? Тогда она кидалась каменными глыбами. Камни… Куски здания… Проводка порвалась из-за трещины в стене… правильно, тоже здания. Пока, правда, неясно, как во все это вписываются замки.
– Сувабе, похоже, умеет воздействовать на камни, – произнес Мунаката вслух.
– Насколько мы успели разобраться, да. У нее впечатляющие способности, но очень грубые, если можно так сказать. Впрочем, если Сувабе-сан открыла их в себе недавно, это неудивительно.
А так ли это и, главное, как проверить? Кажется, Мунакате захотелось узнать об этой девушке-стрейне все и немного больше.
– Значит, тревоги не было.
– Именно. Прошу вас, – Сакума толкнул дверь, ведущую в точно такую же, как у Масутани, комнату.
– Кстати, Масутани ведь уже сбегал из Института.
Сакума кивнул:
– Мы в первую очередь подняли записи по поводу его прошлого побега. Ничего общего. Тогда Масутани помогли его приятели на воле – подстерегли конвой, когда тот перевозил этого стрейна из основного здания Института… за город. Это был настоящий налет, если можно так выразиться.
– Вот как? – от Мунакаты не укрылась короткая заминка собеседника. За город, значит? Любопытно. Как много ему еще предстоит узнать о Золотых зайцах.
– Именно. Здесь все иначе. Как выяснили полицейские, неподалеку беглецов ждала машина.
Еще интереснее.
– Полицейские?
– Да. Рано утром они нашли брошенный минивэн на южной окраине города. Оказалось, это та самая машина, которая подобрала стрейнов.
– Вы хотите сказать, что на улице, где стояла машина, камеры работали?
– В том переулке, где она ждала, их не было. А вот при выезде из него – да.
Что же тот же Масутани их не сломал? Получается, выбравшиеся из Института стрейны были все еще в этих, как сказал Сакума, браслетах?
– Блокирующие магию устройства так просто не снять?
– Да, нужен другой человек с силой. В идеале – специалист, иначе могут быть неприятные последствия.
– Среди стрейнов есть такие?
Сакума пожал плечами:
– Сложно сказать. Побеги у нас случаются редко. К тому же время от времени мы вносим в такие устройства небольшие изменения, на всякий случай.
В этой комнате тоже не оказалось ровным счетом ничего интересного. Или они просто не знают, на что смотреть.
– Полицейские все еще здесь?
Сакума послал ему удивленный взгляд.
– Должны быть здесь. Я скажу, чтобы вас проводили.
– Благодарю, я сам.
Полицейские обнаружились в том самом проулке, где беглых стрейнов ждала машина. При виде Мунакаты старший из них скривился так, словно у него разом заболели все зубы. Впрочем, его можно понять: раньше в работу полиции вмешивались лишь Золотые, теперь к ним добавились еще и Синие.
– Доброе утро, инспектор, – улыбнулся Мунаката.
– Доброго, – тот ответил хмурым взглядом и такой неприязнью, что ее можно было резать ножом.
– Могу я узнать ваше имя?
Лет под пятьдесят, а занимается брошенными машинами. Потому что неудачник или потому что явно не привык скрывать то, что думает? Впрочем, есть еще вариант, что допустил какой-то просчет. Пиджак мятый, из кармана торчит пачка сигарет, ботинки грязные… Предположим, что вдобавок холостяк.
– Фудживара.
– Приятно познакомиться, инспектор Фудживара, – Мунаката чуть склонил голову и, предупреждая встречный вопрос, добавил: – можете называть меня Мунаката-сан.
– Гхм… Хорошо, – теперь во взгляде появилось еще и подозрение.
– Расскажите мне, что вы выяснили.
– Да ничего пока. Минивэн угнали у какого-то при… мелкого торговца рыбой. Тот накатал заявление пару дней назад. Мы его на всякий случай проверяем, но, похоже, там все чисто. Саму машину сейчас осматривают наши эксперты, но пока ничего там не нашли. В смысле, пальчики какие-то есть, но, похоже, самого хозяина. Может, еще ваших беглецов. Руль протерли, как и дверцы.
Предусмотрительно.
– На записях с видеокамер можно увидеть водителя?
Инспектор помотал головой.
– Раннее утро, считай ночь, паршивое освещение плюс эти типчики скрывали лица. Знаете, эти маски от инфекции и какие-то кретинские шапки…
– Типчики?
– Оба передних сидения были заняты.
И это тоже ничего не дает…
– Что, паршиво? – хмыкнул инспектор.
– Да, невесело, – отозвался Мунаката и по лицу Фудживары понял, что тот такого признания не ожидал. Вероятно, Золотые в таких случаях отмалчивались и приказывали не лезть не в свои дела. – У вас бывали случаи, когда кто-то или что-то исчезало со своего места, не оставляя следов?
– Это только кажется, что следов нет, – в голосе инспектора появилась легкая снисходительность, но Мунаката сделал вид, что не заметил ее. – Хотя…
Фудживара вдруг задумался.
– Было что-то похожее?
– Нет, просто вспомнилось.
Судя по лицу инспектора, не просто, слишком он стал серьезен. Определенно, это воспоминание не давало ему покоя.
– И что же?
Теперь Мунакате продемонстрировали недоверие. Оставалось только послать инспектору спокойный ожидающий взгляд.
– Да… пару лет назад кто-то ограбил деньгохранилище в Нэриме. Испортили камеры и сигнализацию, каким-то образом открыли замки… В общем, вошли и вышли. Говорили… – Фудживара замялся, потом вздохнул и махнул рукой, – в общем, там лежали денежки, добытые не совсем законно, поэтому шумихи особой не поднялось. Проще было сделать вид, что ничего не произошло, чем объясняться. И до сих пор воров найти не могут.
– Значит, испортили камеры… – что-то еще не давало покоя. – Вы сказали, замки открыли?
– Неудачно выразился. Взломали как-то. Но очень аккуратно, даже и не догадаешься. Никаких следов! Мы тогда все там осмотрели, все облазили, экспертов на уши поставили, но… словно магия какая-то!
Кажется, Мунаката не зря решил поговорить с полицейскими. Надо будет получить доступ к бумагам по этому делу. И, похоже, именно из-за того нераскрытого ограбления Фудживара теперь ищет угнанные машины.
– Благодарю вас, инспектор. Вы мне очень помогли.
Фудживара воззрился на Мунакату так, словно у того выросла вторая голова.
Значит, ограбление деньгохранилища внимание Золотых не привлекло. Впрочем, понятно, почему. Дело заминали, а явных следов магии там не было. Узнать бы, где пару лет назад обитала девушка-стрейн Сувабе Юка. Но, увы, ее личное дело до безобразия скудно. Родилась в Кариве, что в префектуре Ниигата, в полной семье. Ходила в местную среднюю школу, а вот в старшую не поступила – ушла из дому.
– И еще вопрос, инспектор. У вас случайно нет знакомых полицейских в префектуре Ниигата?
Фудживара почесал в затылке.
– Предположим, могу кое с кем связаться. И что? У вас своих каналов нет?
В том-то и дело, что нет, еще не созданы. А каналы Золотых не слишком полезны. Можно действовать официально – просто прийти и приказать. Но кто гарантирует, что навязанный приказ не выполнят из-под палки?
– Инспектор, я доверяю тем, у кого в подобных делах больше опыта, – лесть была довольно грубой, но, похоже, сработала.
– Ну свяжусь я и что? – во взгляде мелькнула искра интереса.
– Я бы хотел узнать кое-что о человеке, проживавшем когда-то в Ниигате. У меня есть предположение, правда, пока мало чем подкрепленное, что он может быть связан с тем ограблением.
Фудживара весь подобрался. Если догадка Мунакаты верна, дражайший инспектор теперь землю будет рыть, но выяснит все необходимое. Ведь такой шанс обелиться перед начальством и поймать-таки неуловимых преступников!
– По вашей части, значит? То преступление, я имею в виду.
– Вероятно.
Фудживара хмыкнул, в этот раз довольно:
– Хорошо, будет вам человечек из Ниигаты. Толковый такой человечек, отвечаю. Разузнает все, что надо.
– Не сомневаюсь.
Правда, надо сначала самому понять, что именно надо узнать.
– Шеф! – а вот и Авашима-кун.
– Прошу прощения, инспектор. Я слушаю.
Та лишь покачала головой:
– Пока ничего. Подельники Масутани и Сувабе молчат.
– Вероятно, еще надеются, что те их не бросят. Подождем немного, – хорошо говорить, а вот могут ли они позволить себе ждать? Мунаката совсем не был в этом уверен. Зачем вообще Масутани и эта девица устроили весь этот спектакль с нападением? Зачем позволили себя арестовать? Почему сбежали из Института, а не из Скипетра? Мунаката не сказал бы, что от Золотых сбежать проще, чем от Синих. Значит, есть еще какой-то резон.
Вопросы, вопросы, вопросы…
Зазвонил КПК. Мунаката достал его – номер оказался незнакомым.
– Я слушаю.
– Привет, Мунаката, – хмуро сказал Суо. – Все еще есть охота поговорить о Кагуцу Генджи?
* * *
В дверь постучали, и Акеми-сан замерла, так и не досыпав в чашку чай. Вода уже кипела, бамбуковая мешалка ждала своей очереди – чайную церемонию никто не должен был прервать.
– Извини, – Хабари, сидевший напротив, вздохнул. – Это срочно.
Акеми-сан лишь склонила голову:
– Я понимаю, Джин-сама. Надеюсь, это ненадолго, иначе придется перенести церемонию.
Хабари и сам надеялся, что не случилось ничего важного. Хотелось отдохнуть, попить чаю, забыть обо всем… Неправильно, но желание забыться в последнее время посещало все чаще и чаще.
– Войдите.
Седзи отодвинулись. За ними замер коленопреклоненный Зенджо:
– Прошу меня простить, я не должен был вас прерывать.
– Я слушаю.
– Наши люди задержали двоих членов Красного клана. Те устроили пьяный дебош на фестивале неподалеку, и…
– Вы все сделали правильно.
Да, правильно, но что теперь устроит Кагуцу Генджи? Снова прикажет своим избить кого-то из Синих?
Акеми-сан едва заметно нахмурилась, вероятно, подумала о том же.
– Мы поступили в соответствии с законом, которому Красные обязаны подчиняться.
– Да, Джин-сама. Я прикажу нашим людям быть настороже. Мы не позволим Красным застать нас врасплох, как в прошлый раз.
Зенджо винил в произошедшем с Амано-саном себя, хотя виноват был только сам Хабари. Но Зенджо этого не объяснишь. А Кагуцу Генджи сейчас, наверное, в ярости – от одной этой мысли в груди тревожно заныло. И тут же эхом отдались воспоминания о ночи в его доме. Да, в ярости. А злится ли Кагуцу… Генджи еще и на то, что Хабари тогда ушел? Наверняка. Внутри всколыхнулись беспокойство, страх за своих людей и… еще что-то, почти предвкушение, потому что теперь встречу с Красным королем оттягивать нельзя, чем бы она ни закончилась.
Хабари поднялся с пола.
– Прошу прощения, Акеми-сан, я вынужден покинуть тебя на сегодня.
– Да, Джин-сама, – она коснулась коробки с чаем. – Умоляю, будь осторожен.
Хабари слабо улыбнулся:
– Конечно.
– Вы пойдете к Красному королю? – Зенджо вскинул голову. – Я…
– Мне не нужен эскорт, – предвкушение снова кольнуло изнутри – как засевшая в одежде иголка.
Зенджо явно хотел возразить, но все же удержался, и Хабари мысленно перевел дыхание. Ведь не объяснишь, почему не надо, чтобы кто-то вмешивался в разговор Красного и Синего королей.
Нужно идти одному. И правда в том, что Хабари не хотел видеть Генджи, почти боялся его видеть, очень хотел его видеть… Проклятье!
Сначала надо заглянуть в парк, к храму Каннон, а дальше… Если понадобится, он придет к Красным в штаб.
На улице было холодно, и Хабари тут же вспомнил о тепле, исходившем от Генджи. Нет, не об этом сейчас надо думать! В темноте храм вырисовывался неясной громадой. Хабари остановился возле него, вгляделся в силуэты статуй, казавшихся сейчас не богами, а демонами. Что скажет Красный король? Что сделает? Хабари сжал пальцы на рукояти сабли.
Он почувствовал Генджи раньше, чем увидел. Знакомое тепло коснулось кожи, все такое же грязное, как и прежде, но сейчас оно было почти приятным. Нервы казались перетянутыми струнами – надави еще немного, и они лопнут со звоном. И рассекут руки неосторожного музыканта до крови.
Генджи был в бешенстве, пылал так, что глазам становилось больно, но Хабари заставил себя смотреть.
– У меня два варианта, – почти прорычал Красный король, ровня и неприкасаемый одновременно. – Либо мы с тобой прямо сейчас и прямо тут деремся, либо я тебя трахну. Выбирай.
Хабари облизнул пересохшие губы и все же прикрыл на краткий миг глаза. Когда он снова открыл их, Генджи стоял совсем рядом. В черноте его зрачков горело пламя.
– Хорошо.
– Что хорошо? – рука Генджи взметнулась, но он не ударил и не коснулся.
Все вокруг словно подернулось рябью. Хабари сглотнул. Что он делает? Он сошел с ума! Нет, все правильно! Красный король должен успокоиться… Нельзя допустить, чтобы его меч упал… Здесь город, люди, если сражаться тут, то… Опасно, а если так, то есть только один выход… Зачем он оправдывается? Это долг, это наказание…
– Где… – слова казались тяжелыми, как камни. – Мы… где мы с тобой… будем…
Почему он не может выговорить?
Генджи все же схватил его за плечи и тряхнул:
– Мы трахнемся, да? Ты дашь мне себя выебать, да?
Это покоробило, но Хабари только кивнул.
– Хорошо, – руки Генджи теперь спустились на талию, стиснули. – Ты умница. Да, я тебя трахну. Зачем было так ломаться, а? Удирать, прятаться…
Хабари провел пальцами по щеке Генджи. Она была горячей, а щетина слегка кололась. Странно и неправильно.
Генджи рванул его еще ближе, так, что они едва не столкнулись лбами.
– Прекрати, если не хочешь, чтобы я оприходовал тебя прямо здесь. Чувствуешь?
Хабари чувствовал – прекрасно чувствовал, что ему сейчас упиралось в живот через все слои ткани. Генджи со свистом выдохнул сквозь сжатые губы.
– Черт, не думал, что ты согласишься… Хорошо, дай мне минуту, надо подумать. Да!
Он вдруг выпустил Хабари из объятий, и стало холодно.
– Сейчас-сейчас, позвонить надо!
Генджи достал мобильник, принялся набирать номер. Он все делал быстро и резко, но Хабари все равно казалось, что все вокруг плывет, колышется, как в огромном аквариуме.
Они пересп… трахнутся, как сказал Генджи. Хабари попробовал непривычное слово на вкус, перекатил его по языку. Грубое и вульгарное, оно как нельзя точно подходило к тому, что они собирались сделать. Кагуцу Генджи трахнет Хабари Джина. Теоретически понятно, как это произойдет. В животе при одной мысли об этом что-то екнуло. Это будет стыдно, грязно и, Хабари надеялся, очень больно. Чертовски больно.
– Ладно, пойдем! – Генджи запихнул мобильник в карман и посмотрел на него голодным взглядом. Действительно голодным – так на Хабари еще никто никогда не глядел.
На мгновение захотелось спросить, куда, но… какая разница?
Снова было темно, снова они куда-то шли, точнее, Генджи почти бежал, и Хабари спешил за ним. В этот раз его не никто не держал, но, казалось, от Красного короля к Синему протянулась невидимая нить, связавшая их не хуже самых прочных оков.
Все происходящее напоминало извращенную фантазию, одну из тех, в которых стыдно признаться самому себе. Как секс с незнакомцем, как игры со связыванием, как подчинение и доминирование, как… Только все ярче и выпуклее, по-настоящему.
Генджи время от времени оглядывался – проверял, идет ли за ним Хабари, но за руку не брал. Почему? Потому что если коснется – действительно не выдержит? Схватит, затащит в первый попавшийся переулок? Дыхание тут же участилось, а сердце гулко застучало в груди.
– Сюда, – они свернули в какую-то улочку, остановились перед калиткой. От толчка Генджи та отворилась с легким скрипом. Крохотный дворик и темный дом – старый, одноэтажный, оказывается, в городе еще остались такие. Что это за место?
Генджи зашел внутрь с уверенностью человека, уже не раз тут бывавшего, и Хабари поспешил следом.
В доме горел свет, но присутствия людей не ощущалось. Хабари отметил обувь, сваленную в углу прихожей, одинокую куртку.
– А где хозяева?
– Решили сходить в гости, – хмыкнул Генджи, стаскивая ботинки. – Не волнуйся, не явятся, пока я не прикажу.
Хабари заставил умолкнуть все те вопросы, что теснились в голове. Это не его дело.
– Давай, проходи.
Хабари вошел в чужую гостиную. Низкий столик, подушки на полу, телевизор на невысокой тумбочке. На столе лежала газета и поблескивали забытые тарелки. Видимо, здешние обитатели только закончили ужинать.
– Спальня дальше, – Генджи несильно толкнул в спину.
В отличие от гостиной тут было темно, но Генджи тут же щелкнул выключателем.
– Хочу все видеть, – он прошел на середину комнаты, к лежавшим на полу раскатанным футонам.
Хабари замер, глядя на чужие подушки и простыни.
– Что, брезгуешь? – кажется, Генджи это повеселило. Он стянул куртку, бросил ее в угол. – Не стой столбом, развевайся.
– Это не… – Хабари сбился, сам не зная, что хотел сказать. Что все неправильно? Так неправильно уже давно, с самой первой встречи с Красным королем.
Впрочем, Генджи понял его по-своему:
– Презервативы у меня всегда с собой. С остальным разберемся как-нибудь.
А вот о такой приземленной вещи Хабари подумать даже в голову не пришло. Пошло, впрочем, все тут пошло. Он вздохнул и взялся за ремень.
Генджи с интересом следил, как Хабари снимает перевязь с саблей и плащ. Потом пришел черед жилета. Хабари прикоснулся к пуговицам на рубашке.
– А ты?
Генджи усмехнулся и быстро снял свою рубашку. На коже груди и предплечий змеились цветные разводы татуировок, и у Хабари перехватило дыхание. Неожиданно, до дрожи в пальцах захотелось прикоснуться к ним, провести ладонями, проверить, какая под ними кожа. Говорят, от татуировок она грубеет. А так ли это?
– Я якудза все-таки! – теперь Генджи улыбался широко-широко. – Что, не нравится?
Хабари мотнул головой.
– Нет, нравится, – собственный голос показался непривычно слабым.
Действительно, нравится, хоть это еще один знак неправильности того, что тут происходит.
– Раз нравится, не тормози. Или мы тут полночи стоять будем?
Хабари справился с пуговицами на рубашке, снял ее. От холода по коже тут же побежали мурашки. Но ведь его сейчас согреют, да?
Теперь ремень на брюках. Генджи стоял, уперев руки в бока, и ждал. Тут же стало стыдно.
– Не красней ты так, – он фыркнул.
Да, глупо краснеть перед человеком, которому ты несколько дней назад… От воспоминания, ярко вспыхнувшего перед глазами, словно стало теплее. Глупости, все эти смущения – самые настоящие глупости. Можно врать себе, но тело не обманешь. Тело-то предвкушало, тело ждало новый прикосновений, и внутри все болезненно и сладко сжималось. Хабари глубоко вздохнул и на выдохе стянул брюки вместе с нижним бельем. Теперь он стоял перед Генджи Кагуцу совершенно голый и ждал. Сам не знал, чего, наверное, приговора.
Тот смотрел во все глаза, пристально, кажется, даже оценивающе. Потом провел языком по губам.
– Обалдеть.
Генджи подошел к нему прямо по футонам, замер, потом провел пальцами по груди, с силой сжал сосок и тут же выпустил – Хабари даже не успел вскрикнуть, больше от неожиданности, чем от боли.
– У меня первый раз стоит на мужика. А у тебя? Что стоит, сам вижу, – Генджи опустил руку и сжал уже наполовину вставший член Хабари. – Ну? Я первый?
Хабари кивнул.
В этот раз улыбка Генджи была… счастливой, наверное. Раньше Хабари такое выражение на его лице не видел. А еще она казалась немного пьяной.
– Иди сюда, – Генджи отпустил его член и схватил за руку, почти упал, вынуждая опуститься на чужую кровать вместе с ним. – Давай, обними меня. Что ты как рыба снулая?
И Хабари обнял. Генджи был горячий, как печка, почти обжигал в холоде комнаты. Кожа под татуировками действительно казалась чуть загрубевшей, не такой, как там, где узора не было. Хабари провел ладонями по плечам, следуя узорам, спустился по предплечьям, ощущая, как перекатываются мускулы. Генджи слегка подрагивал под его прикосновениями и тяжело дышал.
– Ладно, хватит, – он грубо взял Хабари за подбородок, заставил посмотреть в глаза и усмехнулся. Генджи сжал пальцы еще сильнее, словно желая, чтобы на коже остались синяки, а потом поцеловал. Не так, как тогда, а зло и жадно, вынуждая широко открыть рот, впустить язык, ответить, наконец.
Генджи повалил Хабари на простыни, вжал в пол так, что, казалось, хрустнули ребра. Его руки слепо шарили по всему телу, путались в волосах, дергали за пряди, мяли бока, сжимались на плечах. Кажется, их было не две, а сотня. Хабари отвечал на поцелуи, все больше становившиеся похожими на укусы. Не хватало дыхания, не было времени осознать всю мешанину ощущений. Все стало путанным и обрывочным, словно происходило не с ним, и вместе с тем одуряюще прекрасным. Вот тяжелое тело сверху – чужие губы наконец-то прекратили терзать рот и скользнули на шею. Вот бедра Генджи настойчиво вжались в пах, пряжка царапнула собственный болезненно напряженный член. Генджи схватил Хабари за ногу, дернул, вынуждая обвить ею талию. Казалось, ему хотелось полностью раздавить Хабари, вобрать, впитать в себя, чтобы они стали единым целым.
Оставалось только самому вцепиться пальцами в короткие жесткие волосы, притянуть голову к своему лицу, припасть ко рту, в котором отчетливо ощущался привкус сигарет.
Генджи ответил довольным рыком и снова впился в губы, уже болевшие от напряжения.
– Так… стой, – дышал он тяжело, как и сам Хабари. Генджи отстранился, встал на колени и дернул свой ремень. Хабари приподнялся на локтях, глядя, как тот стаскивает брюки. Член Генджи Хабари помнил по прежнему разу – крепкий, темный, с вздувшимися венами, в окружении черных волос, тоже жестких, как на голове. Такой же грубый, как и он сам. Обхватить его губами было непросто – тогда Хабари в какой-то момент показалось, что уголки рта просто разорвутся, а кости черепа треснут. Теперь же Генджи собирался… Тело тряхнуло от предвкушения.
– Что, испугался? – Генджи огладил собственный член. – Сегодня ты эту игрушку получишь не в свой грязный ротик, а пониже. Переворачивайся.
Хабари подчинился и спрятал пылающее лицо в изгиб руки.
Руки Генджи странно нежно прошлись по спине, погладили бедра, коснулись ягодиц.
– Ноги раздвинь.
Хабари услышал, как Генджи завозился, ругнулся вполголоса, зашуршал чем-то – наверное, надевал презерватив, потом почувствовал, как по внутренней стороне бедра с силой провели ногтями.
– Шире.
Между ягодиц что-то ткнулось.
– Бля, Джин, не зажимайся, как целка.
Хабари попытался заставить себя дышать размеренней. Вышло плохо.
– Я… в каком-то… смысле…
– Помню! Сука… и стараюсь поосторожнее, – последние слова Генджи выдохнул ему в затылок. – Это только палец!
Хабари промолчал, и Генджи попробовал еще раз. Получилось. Хабари услышал над ухом удовлетворенный вздох, и тут же Генджи прикусил ему загривок. Больно! Хабари тут же снова сжался, и Генджи рассмеялся:
– Ты мне… палец сломаешь! Черт… ты узкий… как я не знаю, что… Но… все равно… тебя трахну… Готов?
Разумеется, Джин готов не был, но в ответ лишь всхлипнул.
Теперь между ягодиц ткнулось что-то, значительно более крупное. Генджи зашипел, потом его руки впились в бедра и потянули назад. Хабари приподнял ягодицы, затем, подчиняясь, встал на колени. Чужой член вошел немного – больно пока не было, скорее неприятно от ощущения непривычной растянутости.
– Не… могу… – прохрипел сзади Генджи. – Больше… нет…
Он снова потянул на себя, на этот раз резче, и Хабари вскрикнул. На коже выступил пот от напряжения и неожиданного жара, окутавшего комнату. Теперь стало больнее, но терпимо.
– Черт…
Новый рывок оказался сильным и безжалостным. В глазах потемнело. В этот раз они вскрикнули оба. Больно-больно-больно… Наконец-то Хабари купался в боли, чувствовал, как она набегает волнами, распространяясь по всему телу.
Голова Генджи уткнулась между лопаток:
– Ты… как?
– Двигайся… – получилось только прохрипеть, но Генджи услышал и понял.
– Псих.
– Дви… гай…ся… – Хабари дернул бедрами, попробовав насадиться еще глубже, хотя член и так вошел уже полностью. Как же больно!
– Сам хочешь! – Генджи резко подался назад и так же резко вломился.
– Ах!
Нет, все же терпимо. Теперь весь мир стал тонуть в красном. Хлипкие стены, раздвинутые седзи, простыни под щекой… все переливалось оттенками этого цвета, как в том давнишнем клубе. Хорошо… С каждым толчком оттенки менялись, красный то темнел, то светлел. Муаровые разводы плыли перед глазами и колебались в такт движениям Генджи. Все резче, все быстрее – тот уже не сдерживался.
Хабари не знал, сколько это длилось, время потеряло счет. Просто в какой-то миг вечности он услышал, как Генджи застонал, дернулся, а потом рухнул на него. Хабари прислушался к тяжелому дыханию за плечом и медленно разжал вцепившиеся в простыни пальцы. Член выскользнул из его тела, и Хабари ощутил облегчение и пустоту одновременно. Нет, мало, не хватает…
Генджи сполз с него и развернул на спину.
– Ты дурак, да?
– Нет…
– А это что? – он обхватил почти опавший член. – Если б я хотел тебя изнасиловать, то изнасиловал бы.
– Изви…
Генджи вдруг замахнулся. Хабари от неожиданности зажмурился, но удара не последовало. Он открыл глаза и увидел склонившееся к нему злое лицо.
– Не извиняйся, идиот. Бля... – теперь лицо Генджи стало тоскливым. – Я курить хочу. Вот что с тобой делать? Ладно.
Он неожиданно ласково коснулся губами щеки Хабари, скользнул к подбородку, потом ниже по шее к груди, лизнул сосок. Как реагировать на эти смены злобы и нежности? Как их понять? Генджи потерся колючей щекой о живот, и все мысли тут же вылетели из головы.
Хабари смотрел на темноволосую голову между своих ног. Генджи языком провел от пупка до паха и ненадолго замер. От ожидания все внутри свело. А потом Генджи наконец взял его член в рот. Хабари смог только выгнуться и застонать.
Наверное, тогда он делал минет Генджи так же неловко, но все равно это было потрясающе. Непозволительно хорошо. Генджи умудрился хмыкнуть, не выпуская члена изо рта. Сосал он жадно, как будто намеревался выжать из Хабари все соки, как, наверное, паук высасывает муху, и от нее остается лишь хрупкая оболочка.
Хабари стонал уже в полный голос. Мир уплывал, реальными были лишь простыни под спиной и Кагуцу Генджи. За него Хабари и ухватился, как за спасительный поплавок, за миг до обрушившегося оргазма. И мир взорвался, чтобы спустя несколько упоительных мгновений ничего воссоздаться снова.
– Ты мне волосы вырвешь, – Генджи усмехнулся Хабари прямо в бедро.
Тот отпустил чужие пряди, закинул руки за голову.
Генджи подполз и улегся рядом.
– Ты как? – лениво спросил он.
– Хорошо, – язык слегка заплетался. Хабари чувствовал себя одновременно уставшим и легким-легким, как воздушный шарик.
– Ты гребаный мазохист, знаешь?
Сил хватило лишь на легкий кивок.
– Смотри, – Генджи ткнул его в бедро, и Хабари ойкнул. Там темнела целая россыпь синяков. – Вот это что?
– Пустяки, – Хабари перекатился на живот. Спина, поясница и бедра ощутимо ныли. – Они быстро пройдут.
– В смысле? Черт, сигареты!
– Я же Синий король, – Хабари смотрел, как Генджи на коленях подполз к брюкам и принялся выворачивать карманы. Глаз зацепился за валявшийся рядом презерватив – след грехопадения, от которого почему-то было так приятно. – Я могу воссоздать все, что хочу. Почти все. Мои клансмены, если их ранят, восстанавливаются гораздо быстрее, чем члены других кланов. А я – быстрее, чем они, даже если не буду прикладывать к этому никаких сил.
– Удобно, – Генджи уселся, скрестив ноги, и зажег сигарету своим пламенем. – Аж завидно.
Он был непривычно мирным и расслабленным. Даже тогда во сне он казался более напряженным, чем сейчас. Это хорошо – похоже, Хабари поступил правильно, выбрав постель, а не поединок.
– Слушай, – Генджи сыто улыбнулся и вдруг звонко шлепнул его по ягодице, – значит, твоя задница быстро оклемается и я смогу трахнуть тебя снова?
Следовало оскорбиться, но Хабари, сам себе удивляясь, рассмеялся.
– Ох, – он тоже сел, проигнорировав боль во все еще ноющем теле. – Тебя только это волнует?
– А что такого?
– Или ты мне не веришь?
– Ну…
– У тебя тот нож с собой? – тут же захотелось непременно доказать, показать свои способности.
Генджи откинулся назад и достал из кармана нож-бабочку:
– Отхватишь себе палец – сам своей магией пришивать будешь!
Хабари взял нож, осторожно разложил. Все же варварское оружие, хотя есть в нем своя красота.
– Смотри, – он аккуратно провел лезвием по предплечью. Порез расцвел алым – нож оказался острее, чем думал Хабари, и рана получилась глубже. Сначала он ничего не почувствовал, боль пришла чуть позже, когда красная капля потекла по руке вниз. Зрелище было просто завораживающим.
– Эй, ты точно псих!
Хабари метнул на Генджи быстрый взгляд – тот смотрел с тем же напряженным вниманием, что и он сам. Хабари облизнулся.
– А теперь следи, – Синяя сила лизнула рану. Защипало, кожа сама собой натянулась, и порез стал затягиваться. Это тоже было больно – тело словно слегка сопротивлялось тому, что его заставляют исцеляться быстрее, чем должно.
– Круто! – выдохнул Генджи, когда от раны остался тонкий белый след, а мгновением позже исчез и он. – Но ты все равно псих.
Генджи затушил окурок прямо о татами, а потом ухватил Хабари и притянул его к себе. Они снова поцеловались, легко и лениво.
– Ты тоже псих, – не удержался Хабари.
– Ага, и в следующий раз отымею тебя так, что ты неделю стоять не сможешь. Спорим?
– Сначала поймай меня.
– Поймаю, – Генджи оскалился, – свяжу и оттрахаю. Никуда ты от меня не денешься.
Вот она, та самая сладкая темнота, которую Хабари всегда так боялся и ждал – она смотрела на него черными глазами Кагуцу Генджи.
– Свяжешь? – Хабари уткнулся ему в плечо. – Думаешь, меня это удержит?
– Сильно свяжу, – Генджи ласково погладил его по волосам. – Так что пошевелиться не сможешь.
Хабари представил себе веревки, впившиеся в его плоть, колющие, рвущие кожу. Все равно такими Синего короля не удержать, разве что он сам захочет остаться.
– Я подумаю, – шепнул Хабари.
Генджи усмехнулся – он все понял, и про веревки тоже.
Глава 8
Солнце садилось прямо за недостроенную высотку. Микото сидел на земле, привалившись спиной к обломку бетонной плиты. Земля была теплой, плита – холодной, сегодняшняя жара почему-то совсем ее не нагрела. Впрочем, сейчас это казалось даже приятным.
Чертова Синего короля где-то носило, хотя явиться он обещал еще полчаса назад. Так что оставалось только курить и ждать.
На заброшенной стройке, как и всегда, было тихо. Обычно Микото это нравилось, но теперь в полном отсутствии звуков чудилось что-то зловещее. Ни крика птицы, ни шелеста веток… Словно все вымерло. И в этом тоже Мунаката виноват! Не развороши он своими словами чертов муравейник псевдовоспоминаний, Микото не мерещилось бы не пойми что!
Ну хорошо, он узнал о жизни прошлого Красного короля. Зашибись просто! Да Микото предпочел бы ввек этого не знать! Последний сон подкинул целую горсть новых воспоминаний, от которых хотелось то ли побиться головой о стенку, то ли воскресить Кагуцу, а потом убить его еще раз. И Хабари Джина заодно. Два нашедших друг друга кретина!
Микото всегда предпочитал простоту и ясность, здесь же все было сложно, все запуталось в какой-то адов клубок страстей. Микото не хотелось вникать, разбираться в чувствах давно умерших людей! Это бесило несказанно. Но выкинуть Кагуцу Генджи из головы не получалось – похоже, тот обосновался в ней надолго.
Собственный внутренний раздрай можно скрыть от Изумо, даже от Татары, хотя от этого хитреца спрятать чувства чертовски сложно, особенно если не привык так делать. Но есть еще мелкая, а она видела Микото насквозь. И, разумеется, спрашивала. А если Анна влезет ему в голову в тот момент, когда там всплывут прежние Красный и Синий короли? Со всем тем ворохом ощущений, от которых одновременно трещала голова, вспыхивала дикая злость и не менее дикое возбуждение?
И это возбуждение вообще было самым мерзким, что можно себе вообразить. Потому что Микото подобные штучки никогда не заводили. А тут, получалось, два сдохших идиота насиловали его прямо в мозг, навязывая то, что нравилось им. Хорошо, что пока Микото различал, где явь, а где глюки. Дальше-то что? И как оно у Мунакаты?
Неподалеку что-то зашуршало, и Микото вгляделся в стремительно накатывающиеся сумерки.
– А, явился, наконец!
Синий король выполз из-за торчащего неподалеку куска стены и уставился на Микото, склонив голову. Как всегда, чистенький и аккуратненький, в неизменной форме. У него еще какая-нибудь одежда есть?
– Прости, меня задержали дела.
– Да фигня, не бери в голову. Я – птица вольная, хоть всю ночь тут проторчать могу!
Мунаката подошел ближе и смерил его взглядом – сверху вниз.
– Могу я узнать причину твоей злости?
– А то не догадываешься?
– Мне кажется, – безмятежно отозвался Синий король, – ты все принимаешь слишком близко к сердцу.
– Иди ты!
Идея вскочить и приложить Мунакату головой о стену показалась чертовски соблазнительной.
– Ладно, – в голосе Мунакаты неожиданно прорезалась усталость, – что ты хотел мне сказать?
Микото поднялся, размял ноги. Черт, никогда он не умел разговоры разговаривать.
– Ты знаешь, что Кагуцу был из буракуминов?
Мунаката покачал головой:
– Что же, зато теперь мне понятны некоторые умолчания в воспоминаниях Хабари Джина. Забавно, – смотрел он вроде бы на Микото, но его взгляд казался обращенным куда-то внутрь. В прошлое, наверное, – мой предшественник даже в мыслях умудрялся обходить эту тему.
– Придурок, да?
– Я бы не назвал его придурком. Скорее, в нем было слишком много предрассудков. Не могу этого одобрить.
Офигеть! Новый Синий король у нас широких взглядов! Хотя по нему никак не скажешь.
– Что-то еще?
Микото вздохнул. Хреновый из него рассказчик, ну да ладно.
Мунаката выслушал историю Кагуцу Генджи, ни разу не дрогнув лицом. Совершенно каменная рожа. И где таких выращивают?
– Ладно, твоя очередь. Что, кроме предрассудков, было в башке Хабари Джина?
Синий король поморщился:
– Признаться, мне это неприятно.
– Можно подумать, мне охренеть как приятно чувствовать в голове этого психа Кагуцу.
– Любопытно, – Мунаката оказался совсем близко, но в этот раз Микото умудрился не отпрянуть. – Ты не ощущаешь с ним никакой общности?
Вот этот взгляд Микото совсем не понравился – почему-то он напомнил взгляд Хабари, темный, ждущий и… голодный?
– Отвали от меня!
– Вы оба сомнительного происхождения, предпочитаете решать все силой. Как и он, ты любишь драки. Оба ваших меча разруша…
Микото ударил, сразу силой и не сдерживаясь. Достал! Достал так, сука, что захотелось оторвать ему голову, разломать все кости, сжечь, обратить в пепел! Захотелось, чтобы чертова маска вместо лица рассыпалась в прах, чтобы поганая ледышка заорала, чтобы потекла красная кровь!
Пламя вспыхнуло, заплясало по траве, врезалось в бетон и взорвало его с диким грохотом. Где он? Где Мунаката? Синяя сила ударила сбоку, но огонь встал стеной. Микото умудрился уклониться от вжикнувшего у самого уха клинка. Шустрый, гад! Он швырялся огнем почти наугад – за пляской пламени и теней было ничего не разглядеть. Ну же, Мунаката!
Синяя сила прилетела в спину, отбросила вперед, но Микото ухитрился устоять на ногах и развернулся. И тут же натолкнулся на саблю. Конец лезвия уперся ему в горло. Вот ловкач! Оставалось только широко ухмыльнуться.
– И что теперь, Му-на-ка-та? – так растягивать чужое имя понравилось.
Синий король ответил такой же ухмылкой. Впрочем, выглядел он запыхавшимся, и то хлеб.
– Думаю, может, стоит отрубить тебе сейчас голову.
– Руки коротки!
Нырнуть под клинок получилось, но тот дернулся и все равно разодрал щеку, и ту словно пронзило холодом. Мунаката отступил назад, уходя от удара. Не успел – Микото врезался в него, и оба рухнули прямо в огонь. Пофиг, не страшно! Мунаката извернулся под ним, ткнул под дых, на какой-то миг оказался сверху. Микото перекатился и снова впечатал его в землю. Тот зашипел, когда руку, все еще сжимавшую саблю, лизнуло пламя. Рукав формы занялся и тут же потух от Синей силы.
Они возились, как обычные мальчишки. Микото ухватил руку с клинком, вжал в горящую траву и ударил – не силой, просто кулаком. Мунаката в отместку вцепился ему в волосы. Весело! Прямо как в старые добрые школьные деньки!
Пламя гудело, кровь стучала в ушах, перед глазами все слегка плыло. Точно! Как раньше… Ему всегда нравилось драться, всегда… Красному королю нравилось драться… Всем Красным королям… Микото замер, и Мунаката под ним тоже затих. Что-то не так… А, да, очки! Наверное, они слетели в драке. И физиономия у него сейчас вся в грязи и копоти. Ну хоть на человека похож!
Мунаката смотрел сосредоточенно и напряженно, казалось, он тоже искал что-то в лице Микото. Искал и улыбался, но необычной своей паскудной улыбкой, а широкой, настоящей.
Микото как во сне протянул свободную руку и положил ее Мунакате на горло. Так делал… А, неважно! Кадык под ладонью дернулся, как… Плевать!
Пальцы Мунакаты в волосах сжались сильнее, потянули вниз. Они столкнулись лбами и замерли. Кажется, Мунаката что-то шептал, но кровь в ушах стучала все громче и громче. Микото смотрел, как двигаются его губы – раздражающе, настойчиво, соблазняющее, а потом накрыл их своими.
Все стало темно-красным. Чужой рот пустил его, ответил. Языки соприкоснулись. Рука отпустила волосы и обхватила шею, словно оковами. Это было, было, было… Микото вжался бедрами в тело под ним. Сейчас… Сейчас он… Воздуха не хватало, но Микото не желал разрывать поцелуй. Глубже-глубже-глубже… Так нежно, так податливо…
Чужие зубы с силой сомкнулись на нижней губе.
– Черт!
Металлический вкус крови отрезвил мгновенно.
Микото отпрянул, свалился с Мунакаты и откатился в сторону.
– Черт-черт-черт!
Тот приподнялся на локте и посмотрел, непонятно как-то: вроде с удивлением и чуть ли не досадой. Досадой? Правда, что ли?!
Так они и замерли, пялясь друг на друга. Наконец Мунаката вздохнул и провел рукой по лицу, еще больше размазывая грязь.
– Как я понимаю, продолжать ты не намерен?
– Что?!
– Ясно, – Мунаката огляделся, и все еще пляшущее вокруг пламя начало слабеть и тухнуть. Микото не возразил, хотя, пожалуй, наблюдать, как кто-то другой уничтожает порождения твоей силы, было… неприятно.
– Ты меня укусил!
Мунаката уселся, кивнул и провел пальцами по обгоревшему рукаву.
– Ты разве не хотел прекратить… это? – блин, как же назвать это охватившее их безумие?
– Хм… Пожалуй, нет. Это было интересно.
– Ты свихнулся? – Микото облизнул все еще кровоточащую губу.
– Я абсолютно нормален. Мне показалось, это ты позволил себе увлечься. Кстати, меня целовал ты или Кагуцу?
Если бы Микото не боялся, что только что пережитое сумасшествие вернется, точно бы ударил урода! Но… злость почти сразу же схлынула, оставив скребущую внутри неуверенность.
– С чего ты решил?
– Ты повел себя несколько странно, – Мунаката выпустил собственный рукав, который теперь был цел-целехонек. – Я, конечно, не слишком хорошо тебя знаю, но все это показалось мне похожим на кое-что из воспоминаний Хабари Джина.
Проклятье, он прав!
– Я… не знаю, – признание далось тяжело. – Я ощущал себя собой, просто… – Микото сбился.
– Вы, Красные, совершенно не умеете себя контролировать, – улыбнулся Мунаката.
– А ты? Какого хрена ты ответил?
– Я же сказал – мне стало интересно.
– Придурок! Если бы я…
– Суо, я – не Хабари Джин. И меня абсолютно не устраивает роль ведомого, ни в каком виде и ни с кем. Так что если бы мне что-то не понравилось, то я бы просто это прекратил.
Мунаката поднялся и принялся отряхивать плащ.
Микото замер, не зная, как реагировать на такие слова.
– Все равно не понял – кусаться-то тогда было зачем?
– Просто захотелось. Не думал, что ты так отреагируешь. Беру свои слова назад – да, у вас есть с Кагуцу что-то общее, но вы различаетесь сильнее, чем я думал.
Просто, бля, захотелось! Нет, он точно больной!
– Мунаката, ты что, по мужикам?
– Раньше не замечал за собой подобного, – он поднял с земли саблю, оглянулся. – Где же очки?
– Тогда чего с тобой такое?
– Суо, ты так и будешь сидеть?
– А что? Или, может, я должен твоему величеству очочки найти?
– Неплохо бы, – Мунаката снова улыбнулся, а потом посерьезнел. – Уже почти стемнело. Ты можешь мне хотя бы посветить?
– Легко, – Суо щелкнул пальцами, и возле правого плеча Мунакаты повис огонек.
– Благодарю. Возвращаясь к твоему вопросу – не исключаю того, что я немного садист.
– Эээ… садист? Я не ослышался?
– Не ослышался. Садист, доминант – называй, как угодно. Поэтому я – не Хабари Джин. Я просто не смог бы оказаться в той ситуации, в которую угодил он.
И вот что тут ответишь?
– Сочувствую твоим людям.
– Почему? Или ты думаешь, я достаточно глуп, чтобы позволить… хм… этому отразиться на работе?
– Я ж тебя не знаю, – Микото пожал плечами. Странно, но этот безумный разговор его успокаивал. Пламя внутри почти утихло, лишь слабо вспыхивало время от времени.
Мунаката нагнулся и выудил что-то из травы. Очки, разумеется, разбитые.
– Может, тебе женщину завести, а? Тогда кусаться не будешь. Ну, или кусать только ее станешь.
– Спасибо, конечно, за совет, – Мунаката разглядывал очки с таким видом, словно в них крылись ответы на все загадки вселенной, – но дело немного в другом. Суо, ты ведь стал королем раньше меня. Тебя общество других людей – женщин, друзей, своих клансменов – устраивает?
Тон у него стал немного странным. Микото поднялся, подошел ближе.
– Пожалуй.
– Почему «пожалуй», а не «да»? – глаза Мунакаты блеснули.
Чего ему опять надо? Все Микото устраивало. У него были Изумо и Татара. Теперь еще и Анна. Остальные… от них, конечно, больше головной боли, но…
– Ну да, если тебе так хочется.
– Ничего не «да», – Мунаката убрал очки в карман. – Они – не ровня.
– Какая разница?
– Для меня – большая. Они слабее, а значит, зависят от тебя. Можно делать вид, что это не так, и играть в дружбу. Можно позволить себе возражать, можно создать для них иллюзию свободы воли. Но если ты что-то захочешь, они смогут тебя остановить? Если ты им что-то прикажешь, они действительно посмеют не выполнить твой приказ?
Вот черт…
– Мы – абсолютные монархи, Суо. Противостоять королю может только другой король. Поэтому другие короли так… притягательны. Поэтому Кагуцу Генджи и Хабари Джин зачаровали друг друга. В том числе и поэтому.
– Ничего не хочу больше слышать про этих психов, – может… вероятно… в чем-то Мунаката был прав, но признавать это не хотелось до жути.
– Ты как страус – прячешь голову в песок.
– Ну вот такой я, – голова заныла, напоминая о еще одном, самом мерзком сходстве с Кагуцу Генджи.
Мунаката вдруг коснулся рукой виска Микото:
– Дамоклов меч, да? Это больно?
Вот мудила! Все замечает! Но снова заводиться не хотелось – призрак Кагуцу притаился где-то здесь, близко.
– Скорее, противно.
– В отличие от тебя, Суо, я хочу знать, чем все закончилось. И почему оно так закончилось. Второй кратер появиться не должен.
– Кажется, ты слишком много на себя берешь.
– Разве? Похоже, кроме меня больше некому.
Самоуверенный… кажется, у Микото закончились слова.
– Так что если голова у тебя будет болеть слишком сильно, мне все же придется ее отрубить.
Это ж надо умудриться выдать такое с совершенно невинной улыбкой!
Микото, сам себе удивляясь, хмыкнул.
– Кстати, – Мунаката вдруг посерьезнел. – Помоги мне с одним делом. Я знаю, твой человек, Кусанаги, может, доставать любые сведения.
И откуда он это знает? Черт, кажется, Микото начал привыкать к манере Синего короля скакать с темы на тему.
– Пожалуйста, Мунаката.
– Что?
– Когда что-то просят, добавляют «пожалуйста», – не без некоторого злорадства пояснил Микото.
– Пожалуйста, – тут же отозвался тот. – Мне нужно узнать про одного стрейна, Масутани Хироши. Он…
– Я еще не сказал, что согласен.
– Разве? – Мунаката приподнял брови. – Это важно.
Ну, блин, разумеется! Важно Синему королю, но почему-то бегать и выяснять что-то должны Красные!
– К сожалению, у меня не хватает ресурсов. Только поэтому я обращаюсь к тебе.
– Я должен чувствовать себя польщенным? – Микото поднял бровь – вот так, получилось, он надеялся, не чуть не хуже, чем у Мунакаты. – Чувак, ты мне только что голову отрубить пообещал.
– Эти два момента никак не связаны между собой.
Эх, ну почему он не Изумо? Тот бы нашел, что ответить обнаглевшему Синему королю!
– Что натворил этот стрейн?
– Полагаю, он хочет каким-то образом меня убить.
Что за бред?
– Стрейн – короля? Не мели чушь!
– Ничего другого мне в голову не приходит. Так ты поможешь? Пожалуйста.
– Да я скорее приду на твои поминки. Поржать.
Мунаката послал ему скептический взгляд.
– Позвони, если что-то выяснишь.
Вот опять он…
– Мунаката, а тебе не приходит в голову, что мы не кореша, чтобы по телефону трепаться? А, вообще-то, враги?
Тот ненадолго задумался.
– Ты прав, это несолидно. Надо придумать другой способ для поддержания связи. Но пока придется перезваниться самим.
Микото только рукой махнул.
– Я тоже тебе сообщу, если в памяти всплывет что-то важное. Про Хабари Джина, я имею в виду.
– Я не…
– Я слышал. Но это очень серьезно, и я беспокоюсь.
Доминант, значит? Делает по-своему, и не заткнешь и не остановишь?
– Спасибо тебе за рассказ о Кагуцу, – продолжал Мунаката. – Но мне надо идти – дела.
– Стрейн Масутани Хироши?
– Именно. Я рад, что ты все же запомнил его имя.
Сука!
– И кстати, – Мунаката вдруг оказался близко-близко и успел перехватить Микото за куртку прежде, чем тот рванулся назад. Чужой язык легко лизнул прокушенную губу. По ней словно пробежал морозец, а потом немного защипало. – Это извинение.
Мунаката выпустил его и сделал шаг назад. Микото коснулся губы – та была целой.
– Не хрен использовать на мне свою силу!
Да еще так!
Мунаката развернулся и пошел прочь. Огонек, все еще висевший над его плечом, потух, как от дуновения ветра. Вот сволочь! Микото посмотрел ему в спину почти с восхищением.
Масутани Хироши, значит. Не то чтобы Микото согласился, просто ему самому стало интересно, что это за стрейн. Глупости, конечно, стейнам не под силу убить короля. Но вряд ли Мунаката будет просто так бросаться словами, так что выяснить, что происходит, стоит. Пусть Синий король почувствует себя должником, хоть немного.
* * *
– Мы будем сидеть тихо. Некоторое время, разумеется.
Ким попытался не скривиться, но Кагуцу слишком хорошо его знал.
– Я сказал – сидеть тихо! Старик не на шутку разозлился. Я его еле уломал, чтобы он приказал Синим отпустить наших козлов. Знаешь, что он мне сказал?
Ким медленно покачал головой.
– Что еще одна такая драка, и наших запрут у Золотых.
Эту угрозу Ким оценил.
– Генджи-сама, но ведь мы…
– Разумеется, нет! Подождем, пока старик успокоится, выполним пару его приказов на отлично, он и растает. Но до этого – чтобы сидели тише воды, ниже травы. Донеси эту мысль до каждого! А тому, кто будет тупить, я сам шею сверну.
Вот ведь долбоебы! Кагуцу оперся локтями на стол и спрятал лицо в ладони. Проклятая башка, проклятый меч… В висках и затылке снова ныло и кололо, словно под черепом ворочался огромный еж. Ему нужно хоть как-то отвлечься и забыться, а вместо этого…
– С тобой все хорошо?
– Нет, хуево!
Что-то грохнулось, и Кагуцу поднял голову. Ну вот, Ким от неожиданности спихнул со стола какие-то папки.
– Черт… Просто голова раскалывается.
– Может, пройтись тебе? Или к девкам заглянуть? А до наших я все донесу, не сомневайся!
Не пройтись, не к девкам… Он хотел Джина, немедленно, сию секунду! Но это было невозможно, прямо сейчас – невозможно. Вероятно, вечером, если тот сумеет вырваться.
Две недели, две гребаные недели – и всего три встречи! Мало, слишком мало, чтобы утолить бушующий внутри голод.
Два дня назад… Последний раз был два дня назад. Кагуцу привел Джина на заброшенный склад на одном из причалов. Хорошее место – если надо кого запереть ненадолго или выбить нужные сведения. Как оказалось, для траха оно тоже идеально подходило.
Да, идеально. Кагуцу впихнул Джина внутрь, захлопнул громко скрипнувшую дверь, толкнул его к стене и тут же взял. Терпения хватило лишь на то, чтобы содрать с него брюки, натянуть презерватив и тут же войти в желанное до трясучки и кругов перед глазами тело. Джин тогда громко вскрикнул, только раз, но Кагуцу уже знал, что и как ему нравилось. И что когда грубо и торопливо – нравилось тоже. Джин плавился в его руках, всхлипывал, сам подавался назад, а Кагуцу с силой сжимал его стоявший член, дергал почти с остервенением, ловил каждое движение…
Но это было только начало. Потом они трахнулись еще, уже медленнее, устроившись на полу на снятой одежде. Кагуцу хотелось перепробовать все: любые позы, на которые хватало воображения и выносливости, игрушки, веревки, цепи… что угодно! Джин не возражал, Джину нравилось.
Они вместе любовались, как на коже расцветают синяки и кровоподтеки, как заживают порезы. Но все следы исцелялись слишком быстро, а Кагуцу хотел, чтобы его метки оставались долго, навсегда! Но как? Уговорить Джина сделать татуировку? Или она тоже исчезнет?
– Эй, Генджи-сама!
Бля, снова Ким!
– Что опять?
– Я все передал.
Черт, это же сколько времени он плавал в мечтах?
– Давай пройдемся.
Надо отвлечься, иначе он не выдержит и сделает какую-нибудь глупость.
– Конечно!
Ким даже повеселел. Кагуцу улыбнулся бы ему, если б висок снова не пронзила боль.
На улице было холодно и ветрено – в самый раз! Кагуцу подставил лицо злым ледяным порывам, надеясь, что они остудят скопившийся внутри жар.
Они с Кимом просто брели, без цели и толку, по улицам и переулкам, вдоль набережной, потом свернули в оживленный торговый квартал. Хороший такой квартал, не из дешевых – в детстве Кагуцу не решился бы и близко к такому подойти. И смысл? Просто пялиться на витрины? Ким, кстати, подошел к одной из них и прилип.
– Ну что там?
За стеклом поблескивали какие-то цацки. Кагуцу узрел цены и присвистнул.
– Это ты ради кого разориться решил?
Ким вдруг опустил глаза и даже, кажется, слегка покраснел.
– Да я тут… В общем…
– Ты ведь не бляди какой украшения дарить вздумал?
– Ты что, Генджи-сама! – Ким снова посмотрел на витрину, и Кагуцу проследил за его взглядом. Внимание Кима, похоже, привлекла брошь в виде стрекозы. Да, очень красивая, но дорогущая, сволочь! – Я тут… в общем…
– И кто она?
Ну вот… Теперь в висок стал заворачиваться шуруп. Стоит какой-то юбке появиться на горизонте и изобразить невинность, как… Врезать бы Киму, чтобы мозги на место встали!
– Она кореянка, ты не подумай!
Да хоть японка!
– Генджи-сама, ты меня знаешь! Я тебя и ребят на бабу не променяю!
– Хотелось бы верить, – Кагуцу скрипнул зубами. Нет, умом он понимал, что это так, что Киму можно доверить все, что угодно. Просто… все бесило, и мир снова заволакивало красным.
– Да делай, что хочешь! – зря он так рявкнул – прохожие тут же стали на них пялиться. Черт…
Кагуцу уставился на витрину и постарался успокоиться. Так, дышать медленнее и ровнее! Он несколько раз сжал и разжал кулаки, но помогло мало. Чертовы бирюльки… Хотя вот эта, с красным камнем. Как эта хрень правильно называется? Бархотка вроде? Широкая полоса ткани – наверное, она должна плотно обхватывать шею – и на ней камень. Почти ошейник. На Джине бы смотрелось охуенно, и плевать, что бабское украшение.
Ким приглушенно выдохнул:
– Это же…
Кагуцу вскинул голову.
– Смотри, Генджи-сама!
По улице прямо к магазину, в которого они стояли, шла стайка женщин. Ким смотрел на ту, была впереди – красотку в нежно-голубом кимоно, изящно семенившую так, словно перенеслась сюда из исторического фильма.
Кагуцу нахмурился, соображая, и вспомнил. Да это же одна из Синих, Фукуен Акеми. Как шептали, любовница Джина. Она и на фотографиях была хороша, но в жизни оказалась еще красивее. Почему-то от одной мысли об этом внутри вспыхнула ярость.
Джин принадлежит ему, а не этой куколке в голубом!
Фукуен Акеми словно почувствовала чужую ненависть и подняла опущенные глазки. Кагуцу широко ухмыльнулся. Да, куколка, теперь твоему дорогому Джину не до тебя! Теперь он мой! Ты бы в обморок грохнулась, если б узнала, что я с ним делаю! А ему нравится! Нравится больше, чем все, на что ты способна!
Ты вообразить не можешь своими куриными мозгами, как он стонет и изгибается. Как у него темнеют глаза, когда я заламываю ему руки, какой у него взгляд, когда я трахаю его – сначала пальцами, а потом членом. Какое у него лицо, когда он мне отсасывает. Как он стоит, голый, на четвереньках, и умоляет, чтобы я его выебал. Как он вздрагивает, когда я его бью, как просит, чтобы ударил еще раз!
Фукуен Акеми смотрела на Кагуцу во все глаза, и он тоже не отводил взгляд. Кагуцу хотел, надеялся изо всех сил, что все его мысли, воспоминания, самые грязные фантазии каким-то неведомым образом перетекут прямо ей в голову. Что она увидит, почувствует, ужаснется и позавидует. Поймет, что она не нужна, что она всего лишь старая игрушка, тряпка, шваль…
Ты ведь знаешь, какая у Джина нежная кожа, как на ней узором проступают все венки, как легко он краснеет? Достаточно просто немного надавить, чтобы остался след. А если проведешь ногтями, то появятся красные полосы. Ты знаешь все его родинки? И ту, у самого паха, и ту, что под правой ягодицей? Ты целовала их? Ты щипала ему соски так, что они мгновенно становились твердыми? Ты кусала их? Нет, конечно! Исчезни-сгинь-пропади!
– Генджи-сама! – громко шепнул Ким.
Кагуцу отвел взгляд. Фукуен Акеми стояла столбом, побледневшая, нервно сжавшая в руках сумочку. Ладно, хватит. Сам же сказал своим не связываться с Синими.
– Пойдем отсюда. Не хрен нам делать в столь возвышенном обществе.
Ким с облегчением выдохнул.
Они пошли прочь, но Кагуцу затылком чувствовал чужой взгляд. Да, мысли не передаются, но что-то она почувствовала. То, что что-то не так. Пускай теперь боится, гадает, почему ее Джин-сама так с ней холоден. Этого достаточно.
Нет, ни хрена не достаточно, но придется обойтись. Сегодня… Сегодня вечером Джин будет с ним. Эта мысль заставляла кровь петь.
@темы: yaoi, Kusanagi Izumo, Munakata Reisi, Suoh Mikoto, NC-17, fanfiction
-
-
15.11.2013 в 22:21Восхитительные характеры: и Кагуцу с Хабари, и Суо с Мунакатой, безусловно, и Зенджо - за ними всеми потрясающе интересно наблюдать. Прошлые короли завораживают, потому что фактически воссоздаются с нуля и очень верибельно. Хабари по началу бесил - весь такой беленький и чистенький, так что желание Кагуцу его "испачкать" воспринимается абсолютно естественно.
Отдельное спасибо за стервозного Мунакату! Перечитывала их драку и диалог с Микото раза три и каждый раз убивалась о монитор, шипя что-то нечленораздельное. "Я абсолютно нормален" - дааааа, конечно! Его общение с Суо нереально доставляет!
Спасибо огромное за эти параллели без прямого сходства, за таких живых персонажей и захватывающий сюжет. Я подозреваю, что буду рыдать, как сентиментальная портовая шлюха, когда Кагуцу умрет. Но с нетерпением жду продолжения истории!!
-
-
15.11.2013 в 22:38Спасибо огромное!
Мне как раз хотелось сыграть на этой похожести / непохожести. И, разумеется, пофантазировать на тему, почему тогда кончилось настолько плохо.
Хабари у меня — человек, который не контролирует своих тараканов. Он запрятал их подальше и делал вид, что их вообще не существует. А это всегда плохо кончается, потому что тараканы имеют свойство вылезать в самые неподходящие моменты. Тут так и вышло. Впрочем, у Мунакаты тоже тараканов хватает, но он отдает себе отчет, что да, они есть, надо их контролировать. И тут между ними принципиальная разница.
В общем, будь Мунаката вместо Хабари, быть может, кратера бы и не случилось.
-
-
15.11.2013 в 23:07Он запрятал их подальше и делал вид, что их вообще не существует. А это всегда плохо кончается, потому что тараканы имеют свойство вылезать в самые неподходящие моменты.
Да, это очень чувствуется! Как будто несмотря на все прожитые годы он все еще хочет казаться хорошим сыном своей мамочки и искренне верит, что если он пострадает за кого-то, то это решит все проблемы. А по факту - просто сделка с совестью. Довольно эгоистично и совершенно не зрело.
Умение быть откровенными с самими собой и друг с другом безумно импонирует в молодых королях - Суо и Мунакате. И как ни странно, Мунаката более откровенен и лучше понимает и себя, и окружающих) И Боже мой, какая он прелесть в эти моменты непосредственности, граничащей с наглостью))
-
-
15.11.2013 в 23:19искренне верит, что если он пострадает за кого-то, то это решит все проблемы. А по факту - просто сделка с совестью. Довольно эгоистично и совершенно не зрело.
Причем проблемы-то на самом деле не решаются, а только усугубляются.
Умение быть откровенными с самими собой и друг с другом безумно импонирует в молодых королях - Суо и Мунакате. И как ни странно, Мунаката более откровенен и лучше понимает и себя, и окружающих
У Мунакаты целеустремленность.
-
-
15.11.2013 в 23:37Причем проблемы-то на самом деле не решаются, а только усугубляются.
Скоро у кого-то башка начнет вместо груза Дамоклова меча трещать от ревности и ломки?)
Проинтуичить он, думаю, при необходимости может, но это будет именно интуиция
Оно же "нехорошее предчувствие", оно же "что-то тут не то", оно же "жопой чую") Да, какой уж там анализ))
-
-
16.11.2013 в 08:04Зато нынешние монархи... Суо местами делает мне "лолшто?", но в остальном хорош. Хотя в комменты заставил зайти прекрасный аки рассвет в Арктике Мунаката, воссиявший в последней главе. Понравились его честность и признание, как выразились в комментах, собственных внутренних тараканов. Особенно тех, которые с садистскими замашками. Будто открылась новая грань, на которую крайне интересно посмотреть.
И вообще развитие отношений СуоМун захватывает. Вот теперь даже новой дозы поскорее хочется
-
-
16.11.2013 в 11:43Скоро у кого-то башка начнет вместо груза Дамоклова меча трещать от ревности и ломки?)
Я не буду спойлерить. Хотя на стены от ревности лезть — это прерогатива Кагуцу. Он тут дикий собственник.
Remira,
Суо местами делает мне "лолшто?", но в остальном хорош.
Спишем это на мое, авторское видение Суо.
И вообще развитие отношений СуоМун захватывает. Вот теперь даже новой дозы поскорее хочется
Доза будет, не сомневайся. Но сроки устанавливать боюсь — сейчас в реале некоторые траблы.
-
-
16.11.2013 в 11:55-
-
16.11.2013 в 11:59Спасибо.