Грязь, главы 11, 12

[Moraine]

Название: Грязь
Автор: Moraine
Бета: самофикс и добрые души
Размер: макси (главы 11 и 12 из 14)
Персонажи: Мунаката Рейши / Суо Микото, Кагуцу Генджи / Хабари Джин, Зенджо Гоки, Мива Ичиген и др.
Категория: слэш
Жанр: драма
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: Все знают, как появился кратер Кагуцу. Однако Мунакату Рейши, нового Синего короля, официальная версия не устраивает. Он хочет выяснить, что тогда произошло на самом деле. Но некоторые тайны лучше не раскрывать.
Предупреждения: Обсценная лексика, вольное обращение с каноном. Все плохо.

Глава 11

Десять часов вечера. Мунаката выключил компьютер и снял очки – на сегодня хватит. Он потер уставшие глаза, поморгал. Нет, все же это никуда не годится – ему нужны помощники. Задача начальника не в том, чтобы все делать самому. Такой начальник плох и ни на что не годен. Его задача – найти тех, кто будет делать то, что нужно, достаточно ответственных и сообразительных, чтобы им можно было доверять. Вот только где их взять?
Теперь, когда на обычный ворох дел наслоилось ожидание, мутное и тревожное, Мунаката ощущал нехватку людей еще сильнее, чем прежде. Все вместе слишком выматывало, хотя ждать он всегда умел – иначе бы просто с ума сошел со своим семейством. Но, главное, то, что Скипетр мог только ждать, было унизительно. Этакое постоянное напоминание о том, что Синий клан все еще слаб.
Сны, в которых поселился Хабари Джин, тоже не приносили облегчения. Сначала Мунакате удавалось воспринимать их отстраненно – словно старый фильм, окончание которого прекрасно знаешь. Но чем дальше, тем сложнее становилось себя сдерживать, не чувствовать, не сопереживать. В этом не было никакого смысла – прошлое не изменишь. Однако доводы разума не действовали – неуместные сейчас чужие воспоминания въелись в душу.
Нет, лучше подумать о Масутани и Сувабе. Нападут они сегодня или продолжат выжидать? Уже который вечер Мунаката, заканчивая работу, обходил здание и пытался почувствовать хоть что-то. Зенджо-сан и Авашима-кун занимались тем же и тоже впустую. Но опасность была, пусть даже все указывало на обратное.
И есть еще подчиненные. Вопросов они не задавали. Точнее, пока не задавали. Сейчас в штабе осталось человек шесть, самых сильных, способных защитить себя, если случится что-то нехорошее. По крайней мере, хотелось на это надеяться. Остальные временно работали прямо в казармах – не слишком удобно, зато безопасно.
Мунаката надел очки и встал из-за стола. Пора на вечерний обход.
В коридоре к нему присоединился вышедший из бокового прохода Зенджо-сан.
– Авашима-сан осматривает западное крыло, – сообщил он.
Мунаката кивнул. Похоже, снова ничего.
Нынешнему Скипетру выделили старое здание, построенное, судя по стилю, в эпоху Мейджи. Разумеется, его отремонтировали, укрепили, усилили магией. Та же тюрьма в подвале – в каком-то смысле шедевр. Золотые зайцы клялись, что она разве что короля не удержит. Кстати, досадное упущение, потому что, быть может, Мунакате когда-нибудь придется запереть здесь короля или хотя бы попробовать сделать это.
Вот магия Золотого клана, вот – Синего. Их Мунаката чувствовал прекрасно. Но та же магия Золотых Сувабе не остановила. В чем же дар этой девушки? Только ли в воздействии на камни? Швырялась глыбами Сувабе впечатляюще, но отнюдь не это проявление дара убило ее бабушку и одноклассников.
– Кто остался в штабе?
– Пара человек еще работала, когда я заглядывал в кабинеты последний раз.
– Обслуга?
– Все, кроме сторожей, должны были уйти.
Да, нельзя забывать и об обычных людях, работающих на Скипетр.
Мунаката и Зенджо-сан дошли до лестницы на первый этаж. Тишина, пустота – ни малейшего намека на опасность.
– Давайте посмотрим, что у нас там.
Зенджо-сан принялся спускаться первым, словно внизу затаилось что-то, способное угрожать Синему королю. И словно Зенджо-сан был способен защитить Мунакату от этого. Никакой логики! Мунаката покачал головой. Нет, ему никогда не постичь порядки предыдущего Скипетра.
На первом этаже было то же самое, что и на втором. Тишина, спокойствие, залитые ярким электрическим светом пустые коридоры…
Заглянуть в каждую из здешних комнат? Надо, конечно, – этот пункт входил в программу обязательного вечернего обхода, но Мунаката позволил себе на мгновение поколебаться. Да, он устал, ему надоело. Вот слабость прошла, и Мунаката протянул руку к дверной ручке, первой в длинном ряду.
Свет потух.
Мунаката огляделся. Похоже, электричество пропало во всем здании.
– Что…
– Спокойно, может, неполадки с проводкой, – впрочем, в это Мунаката уже и сам не верил. Наконец-то он что-то ощутил. Что-то странное, исчезающе слабое… – На улицу, быстро!
Мунаката выбежал на двор и замер, вглядываясь в темноту – не горели даже уличные фонари. За спиной пыхтел Зенджо-сан. Потом Мунаката услышал, как тот достает катану. Да, Зенджо-сан тоже увидел врага.
Они стояли перед распахнутыми воротами – Масутани Хироши и Сувабе Юка. В густых сумерках Мунаката скорее угадывал их силуэты, но вот магию теперь нельзя было не заметить. Казалось, Масутани светился своей силой. А Сувабе? Снова ничего или…
– Шеф!
Да, теперь Мунаката наконец-то почувствовал.
Всего лишь едва заметный ручеек, еле ощутимое прикосновение, но здание вдруг застонало, словно человек от нестерпимой боли. Оно отзывалось – и отзывалось на магию Сувабе.
– О, боги! – хрипло прошептал Зенджо-сан.
Штаб Скипетра опутывала слабо светящаяся во тьме паутина. Она казалась слишком тонкой и редкой, но Мунаката сразу же понял, что это впечатление обманчиво. Дело было не в силе магии, а в ее сути. Магия шептала, уговаривала, подчиняла. Она хотела одного – чтобы штаб рухнул, чтобы согласился развалиться сам.
Как просто и как изящно!
Дверь с грохотом захлопнулась, словно сработала мышеловка. Здание и стало ловушкой – магия запечатала все входы и выходы. Там же люди! Авашима-кун и те, о ком упомянул Зенджо-сан. Кто они теперь – жертвы или заложники? В кармане зазвонил мобильный – совсем не вовремя.
– Займитесь девушкой, – скомандовал Мунаката. Масутани вроде бы сильнее, так что драться с ним придется самому Синему королю.
Воздух заискрился, запахло, как при грозе. Мунаката закутался в свою магию, как в кокон, и все равно от первого удара тело слегка онемело. Сейчас Масутани не сдерживался – он был сильнее, гораздо сильнее, чем счел Мунаката при их первом поединке. Но король могущественнее любого стрейна.
Все еще надрывавшийся мобильный вдруг резко замолчал, и тут же сбоку раздался смех Сувабе. Волна Синей силы заставила Масутани отпрыгнуть, и Мунаката бросил взгляд на Зенджо-сана и девушку-стрейна.
Та остервенело бросалась на противника. Брусчатка, кирпичи из ограды – Зенджо-сан еле успевал отбиваться. Сувабе таки могла сражаться в полную силу и поддерживать магию вокруг здания. В груди что-то екнуло – следовало это предусмотреть.
Зенджо-сан увернулся от очередного камня и замахнулся катаной. Клинок просвистел возле самой головы Сувабе, и тонкая линия, связывающая девушку-стрейна и штаб, потухла. Все? Ничего подобного! Сувабе действительно не надо было все время воздействовать на здание. Паутина по-прежнему едва заметно поблескивала и шептала. И, осознал Мунаката, штаб слушал и поддавался!
Совсем рядом затрещал электрический разряд, и Мунаката едва успел увернуться. Во вспышках магии и электричества лицо Масутани казалось грубо вырезанной маской хохочущего они.
Мунаката потянулся к Санктуму. Получится ли накрыть им весь штаб? И поможет ли это?
Здание вспыхнуло синевой, снова протяжно заскрипело – на этот раз гораздо громче. Что с людьми внутри? Кажется, Мунаката чувствовал их, но вокруг было слишком много силы, она все затопила, и искорки-жизни подчиненных просто растворялись в ней.
Умри-умри-умри-умри… Упади-раздави… Какой смысл стоять, какой смысл терпеть? Рассыпься, стань пылью на ветру, песком полосы прибоя, гравием дорог…
Шепот просачивался сквозь Санктум, умолял, настаивал, и стены дрожали от его уговоров. Мунаката почти видел, как кладка оседает, трещат, ломаясь, двери и окна, проваливается крыша, как всех тех, кто сейчас внутри, безжалостные камни стирают их в порошок.
От электричества в воздухе у Мунакаты волосы встали дыбом. Белые вспышки – шаровые молнии? – разбились о Санктум, и его поверхность пошла разводами, как мыльный пузырь на солнце. Проклятье, штаб слишком большой! Мунаката никогда раньше не пытался накрыть Санктумом что-то настолько огромное! Это вообще возможно?
Санктум обтекал здание, струился по стенам, потолкам, полу, отдирал паутину Сувабе от перекрытий, просачивался под нее, рвал, но…
Бок обожгла резкая боль. Не отвлекаться!
Масутани рассмеялся, и Мунаката сжал зубы. Ничего серьезного, просто дырка в плаще и… Нет, все же стрейн неплохо его задел.
– Что, сложно сразу и штаб, и себя прикрывать?
Да что же Зенджо-сан так долго возится с Сувабе?
Масутани прав – у Мунакаты уходило слишком много сил. Только магия Синего короля не давала сейчас балкам треснуть, крыше обрушиться, стенам сложиться, как карточному домику. Мунаката ощущал себя так, словно весь вес штаба, всех его камней лег на плечи. По спине скользнул почти позабытый уже холодок. Давно Мунаката не чувствовал себя… беспомощным. Глупости! До беспомощности еще далеко.
Сумерки снова разорвали вспышки молний. Это оказалась больнее, чем в прошлый раз. Мунакату качнуло, и он упер саблю в землю, чтобы не упасть.
Стрейну никогда не победить короля… Правда?
Каменная глыба с грохотом раскололась об остатки Санктума, но мелкие куски ослабевшая магия не удержала. Они впились в лицо, один распорол щеку совсем возле глаза.
Гордая Сувабе стояла, опираясь одной ногой на валявшегося на земле Зенджо-сана.
– Эй, Хироши, прикончи ублюдка! – звонко крикнула девушка-стрейн. – Он мешает мне обрушить этот сарай!
Плохо. Вот теперь – плохо! И как же будет глупо, если нового Синего короля все же убьют стрейны.
Мунаката стиснул зубы, вырвал клинок из земли и встал в стойку. Девчонку надо убить первой. Тогда, может, ее магия развеется.
Сувабе засмеялась и раскинула руки – снова грохот и клубы пыли. И тут же затрещали молнии Масутани. Черт! Мунаката впервые использовал всю свою силу – полностью, до конца. И – снова этот мерзкий холодок! – ее не хватало. Нет! Хватит!
Мунаката оскалился, ощутив, как по лицу потекла кровь.
К черту! Все – к черту! Он убьет этих двух стрейнов! И если придется, заберет их с собой в ад!
Сейчас!
Ночь взорвалась огнем. Шквал пламени обрушился на двор, сжигая воздух и заставляя камни плавиться. Мунаката рухнул на колени, закрывая лицо. Остатков Санктума едва хватило, чтобы не занялись одежда и волосы.
– Убей девчонку! – заорал Мунаката из последних сил, не надеясь, что Суо услышит.
Масутани тоже упал. Он начал было подниматься, но Мунаката рванулся вперед и снова повалил стрейна. Масутани попытался вывернуться. Не удалось – свою добычу Мунаката отпускать не собирался. Он уселся верхом на Масутани и ударил его в лицо, а потом еще раз и еще, не давая прийти в себя и сосредоточиться.
Пламя завыло и заметалось, кто-то завизжал, так истошно и надрывно, что зазвенело в ушах. А Мунаката все бил и бил и не мог остановиться. Санктум словно одобрял его, давал новые силы. Теперь Мунаката удержит здание и никто не погибнет!
– Эй, Мунаката!
Кто там еще? Нельзя отвлекаться!
– Мунаката! – рявкнули совсем рядом. – Девчонка мертва.
Он замер. Слова почему-то было тяжело воспринимать. Мертва… Так вот почему стало легче!
Мунаката замер, медленно разжал кулаки. Руки болели. Впрочем, болело все тело, а еще было холодно, несмотря на огонь вокруг. Но это неважно. Главное – чужая магия слабела. Шепот стал почти беззвучным, зато Санктум самого Мунакаты светился синим, тек, и усталое здание, согласившись постоять еще, снова погружалось в сон. Почему-то от этого хотелось плакать. Просто… это усталость и облегчение. Скоро пройдет.
– Рад, что ты пришел, Суо, – язык ворочался во рту с трудом, но слова удалось произнести четко.
– Дебил, – припечатал тот. – Ты сейчас в обморок свалишься.
– Нет. Дай мне руку.
Масутани завозился и застонал. Хорошо, что он жив – кажется, Мунаката позволил себе увлечься.
– А еще ты псих, – руку Суо все же протянул. Она оказалась потрясающе теплой и твердой, живой.
– Я слишком сильно разозлился. Прошу прощения.
– У кого ты его просишь-то?
Мунаката выпрямил ноги и заставил их не дрожать. Все хорошо, все закончилось. Почти закончилось.
– Где моя сабля?
Суо протянул клинок, который держал в другой руке.
Мунаката с удовольствием сжал пальцы на рукояти и приставил саблю к шее Масутани.
– Идея была просто отличная, – Мунаката вцепился в ладонь Суо, словно она была единственной связью с реальностью. – И у Сувабе-сан действительно уникальные способности. Уговаривать дома распахивать двери, рассказывать, где в них спрятано что-то ценное, обрушиваться, наконец… Надо обладать огромным талантом, чтобы уговорить кого-то… или чего-то совершить самоубийство. Золотые были бы потрясены. Но они не знали о существовании Сувабе-сан. Или не узнали, потому что кто-то его скрыл?
Масутани промолчал.
– Со штабом Скипетра Сувабе-сан пришлось повозиться, да? Употребить все свое красноречие или как оно называлось? И при этом не привлечь мое внимание. К тому же вмешались Золотые, хотя вы это и предвидели. Но вы все же дождались – здание поддалось.
Мунаката перевел дыхание. Сесть бы, а еще лучше – прилечь.
– Заставить короля одновременно защищать огромный штаб и находящихся в нем людей и отражать нападение сразу двух стрейнов… Знаете, мне в какой-то момент показалось, что у вас получится.
Лицо Масутани дрогнуло, потом он поморщился и выплюнул изо рта кровь.
– Признаю, я был самонадеян. И, признаю, сейчас мне больше всего хочется заставить вас пожалеть о том, что вы вообще появились на свет, Масутани-сан.
Теперь уже пальцы Суо впились в ладонь Мунакаты.
– Кто придумал весь этот план? Кто использовал вас? Кто привел вам Сувабе? Кто заставил предать своих людей?
Масутани осклабился:
– А пошел ты!
– Я могу снова отдать вас Золотым. Вы правда думаете, что сбежите от них третий раз?
Опять тишина и ненависть, такая явственная, что Мунаката ощущал ее всей кожей. Нет, Масутани не рассчитывал на очередной побег – он готов был умереть. На мгновение внутри вспыхнуло дикое желание отобрать у него эту спасительную смерть – пусть живет долго-долго и чертовски мучительно, умоляя о ней как о высшей награде.
– Или я займусь вами сам, – о, Мунаката мог бы отомстить, отыграться за каждое мгновение этой ночи! Действительно мог, но… Просто тогда он перестанет сам себя уважать. Хотя Масутани это вряд ли поймет.
– Сопляк!
– Это я уже слышал. А вы – предатель.
Слышать о своем предательстве Масутани было больно. Это Мунаката чуял – он всегда умел различать чужие слабости.
– Вы настолько ненавидите королей, что ради мести предали своих? Любопытно, это касается всех нас или только Синих?
– Да все вы, суки, одинаковы!
– У вас такой богатый опыт общения с королями?
– Мне хватит.
Этот утомительный разговор все больше становился бессмысленным. Что же делать с Масутани?
– Я все равно узнаю, кто ваш хозяин, так или иначе. И доберусь до него.
– У тебя руки коротки, – прошипел стрейн.
Мунаката вскинул голову:
– У меня, Синего короля, руки коротки? Справиться с вами? Или… с вашим хозяином?
Стрейн дернулся.
Как интересно!
Догадка озарила разум не хуже молнии Масутани. Быть не может! Но… это многое объясняло. Большой опыт общения с королями, да? А если этот опыт включает не только Золотого и предыдущего Синего? Тогда кто из… Мунаката бросил на стрейна быстрый взгляд. Нет, не признается – такие не признаются. И даже если Масутани вдруг передумает, велик шанс, что ему просто не дадут дожить до признания. Так что возвращать Масутани Золотым не имеет смысла и даже опасно. Значит, придется решить эту проблему самому и самому же искать ответы. Впрочем, не так уж это и сложно, если отбросить явно не подходящие варианты.
Мунаката отпустил руку Суо и перехватил саблю. Глаза Масутани расширились, а потом он хрипло хохотнул:
– Ну-ну, мальчик.
Вероятно, он думал, что Мунаката не решится, что струсит или просто дрогнет рука… Кто знает? Но Мунаката шагнул вперед и вонзил саблю в лежащего на земле человека. Нет, стрейна, а потому с клинка на тело потекли синие блики – для надежности. Все, конец. Это оказалось до странного легко, как будто не всерьез.
– Суо, – его тепла дико не хватало, но Мунаката отступил еще немного. – Ты… убивал еще кого-то, кроме Сувабе-сан?
– Той девчонки? – Суо полез за сигаретами и закурил. – Случалось. Так, пару совсем оборзевших уродов.
Значит, только Мунаката тут лишился, хм, невинности.
– Этого не было в твоем деле.
– Ну запиши. Ты как вообще?
– Уже неплохо, – по-прежнему хотелось лечь и закрыть глаза. Если бы Красный король не успел, если бы, если бы, если бы, если бы…
– Мунаката, не уплывай!
Так, надо решить вопросы… несколько очень важных вопросов…
– Ты как тут очутился?
– Ты мобильник не брал. А Изумо кое-какие новости принес. Ну я и решил заглянуть, поделиться…
– Ты беспокоился?
Суо нахмурился. С этим выражением на лице и сигаретой в зубах он выглядел уморительно.
– Нет, ты точно рехнулся.
Ничего подобного! Мунаката просто устал. Да, и с телом Масутани надо что-то сделать. А еще Сувабе. Оказывается, обгорелый труп – гораздо более неприятное зрелище, чем полагал Мунаката. Все же люди, стрейны… Все так легко умирают! И его клансмены погибли бы, если…
– Изумо сказал… Ты меня слушаешь?
Мунаката кивнул, но Суо почему-то раздраженно выдохнул.
– Зенджо-сан! – точно, надо проверить, что с ним! Наконец-то мысли начали успокаиваться.
– Знаешь, Мунаката, совершенно незачем строить из себя героя.
– Ты о чем? – слава богам, Зенджо-сан дышал и уже приходил в себя. Мунаката встал возле него на колени.
– О том, что ты сейчас похож на игрушку, у которой завод кончается. Стремно смотреть.
– Все хорошо, – веки Зенджо-сана задрожали.
– Ты первый раз убил, да?
– Какая разница?
– Большая. Первый раз всегда мерзкий. Самый мерзкий из всех мерзких разов.
– Ты преувеличиваешь.
Зенджо-сан слабо застонал и открыл глаза.
– Да ни хрена! – буркнул Суо, но Мунаката сосредоточился на Зенджо-сане.
– Как вы?
Зенджо-сан коснулся рукой головы, снова застонал и попытался сесть.
– Лучше не шевелитесь. Сейчас здесь будет кто-нибудь… из своих.
Своих – живых и невредимых.
– Враги… – выдохнул Зенджо-сан.
– Мертвы. Мы победили.
– Эй, Мунаката! Если все у вас хорошо, я пойду, – произнес за спиной Суо.
Услышав чужой голос, Зенджо-сан резко сел:
– Это… – на его лице удивление смешалось с бешенством.
– Все в порядке. Красный король мне помог.
– Нет! – теперь там появились неверие и почти испуг. Зенджо-сан вдруг схватил Мунакату за руку, хотя раньше никогда не допускал такой фамильярности. – Вы не… Красный король не может помочь!
– Тем не менее, он помог, – Мунаката мягко, но решительно высвободил руку. – Если бы не Суо, мы с вами не дожили до утра.
Зенджо-сан упрямо помотал головой:
– Нет, вы не понимаете!
Мунаката вздохнул. Как же он устал! У него сейчас просто не было сил думать над словами Зенджо-сана.
– Мы не будем это обсуждать. Суо, ты…
Мунаката повернулся и понял, что Красный король уже ушел. Жаль…
От штаба к Мунакате уже спешили люди. Его люди, его клансмены.
Все закончилось. Нет… если Мунаката правильно понял, все еще только началось.
* * *
Хабари подпер раскалывающуюся голову рукой и попробовал сосредоточиться на лежащим перед ним документе. Бесполезно – мысли расползались, словно улитки. Нет, он не должен показывать, что что-то не так. Что все не так! Хабари спихнул осточертевший лист на пол и спрятал лицо в ладонях. Кожа показалась обжигающе горячей. Как пламя, как… Об этом нельзя думать!
Во всем происходящем была странная ирония. Очень злая ирония. Почему сейчас? Почему именно тогда, когда Хабари, наконец, впервые почувствовал себя… свободным? Он просто посмел делать то, что ему хотелось. Неужели это преступление? Почему цена за эту маленькую, в сущности, свободу должна быть так высока?
Боль растеклась под черепом, переместилась от затылка к виску и затихла, притаилась, чтобы через некоторое время напомнить о себе снова. Боги, как Генджи это выносит? Хабари невольно поднял глаза на невидимый сейчас Дамоклов меч. Уже заметно? Если явить его сейчас, то обратит хоть кто-то внимание, что с клинком что-то не так? Что он начал разрушаться? Или еще рано? Но тогда сколько еще ждать, пока все…
Когда это началось? В тот миг, когда раны на теле перестали быстро заживать, или еще раньше? Генджи прав – это ненормально, они свихнулись, поэтому Дамоклов меч и не выдержал. Хабари ошибся, но в чем? Он не понимал, он чувствовал себя зверем, загнанным в угол.
Бесцветный король считал, что Хабари может помочь Кагуцу Генджи. Но ничего не вышло, Хабари все только усугубил – теперь в этом уже нет сомнений. Чем больше они с Генджи встречались, тем быстрее тому становилось хуже. И почему Хабари этого не замечал? Может, не желал замечать?
Все правильно – он толкнул Генджи на самое дно, в самую грязь и рухнул туда же.
В дверь постучали. Больше всего Хабари хотелось послать неведомого визитера к черту, но он стиснул зубы. Нельзя. По крайней мере, пока ситуация с Красным королем и его кланом не разрешится. Хоть как-то не разрешится.
– Войдите, – Хабари сел прямо и сложил руки перед собой. Проклятье, он забыл о несчастном листке! Но нагибаться за ним было поздно.
– Джин-сама! – разумеется, Зенджо! Как же он… надоел этим своим беспокойством! Как все они надоели! Акеми-сан, Шиотсу-сан, Шимада-сан, Иное-сан… Ходят и заглядывают ему в лицо полными надежд глазами, ждут, что их обожаемый король что-нибудь придумает! Боги, да с чего они вообразили, что он все и всегда будет решать за них?
– Я слушаю, Зенджо, – вышло непривычно сухо, и у Зенджо тут же стал вид, как у побитой собаки.
– Прошу прощения, – он нагнулся, поднял упавший лист и положил его на край стола. – Я по поводу братьев Минато.
Ах да, близнецы Акито и Хаято.
– Это была глупая затея.
– Джин-сама?
Хабари очень хотелось сказать, что с таким лицом Зенджо выглядит просто нелепо. А еще захотелось наорать и выставить вон. Почему даже сейчас он не сделает то, что хочется? Почему он снова заставляет себя надеть эту маску лживого спокойствия и ровным голосом произносить:
– Инициировать детей было глупостью. Я жалею, что вчера согласился с доводами клана.
– Мне кажется… – Зенджо нахмурился, – что в этом решении больше плюсов. Мы их защитим, они сами себя защитят. Красные…
– Эти дети, даже инициированные, против Красных не продержатся и мига. А получить силу в таком возрасте… – Хабари оборвал себя. Теперь, когда и его Дамоклов меч начал разрушаться, что случится с Синими? Боги, надо что-то придумать!
– Мы вчера все это обсуждали, – осторожно сказал Зенджо.
Обсуждали. Сидели и говорили, говорили, говорили… Воздух казался таким спертым, что Хабари в какой-то миг показалось, что он задохнется и упадет замертво. И голова… Как же она вчера болела!
– Я помню. Кажется, Шиотсу-сан хотел отвезти мальчиков к родне?
– Да, ненадолго. Их бабушка очень просила. Шиотсу-сан поехал с ними, он присмотрит за детьми и начнет их учить.
– Пусть делает, что хочет, – слова вырвались почти против воли, но сил жалеть о сказанном не осталось.
– Джин-сама… вы хорошо себя чувствуете?
Нет, отвратительно! Но Зенджо этого не понять. Только Генджи видит Синего короля насквозь и знает, что ему нужно. Но Генджи… Сколько Хабари его уже не видел? Дней семь? Тогда, их последнюю, такую глупую встречу в какой-то миг Хабари захотелось сказать Генджи про свой меч. Сказать про то, что они теперь действительно одинаковые. Но, наверное, к лучшему, что Генджи его оборвал. Какая разница – одинаковые они, разные? Теперь все едино.
– Я просто немного устал. Это пройдет.
Зачем он снова лжет? Но кому станет легче от правды? Даже если вывалить на Зенджо все – и что его король совсем не так идеален, как тот вообразил, и что его король трахается с буракумином, и что меч его короля… То что?
Зенджо по-прежнему взирал с такими беспокойством и обожанием, что Хабари замутило.
Ну что ему надо? Это ведь тоже ненормально – пялиться так на другого человека, будь он хоть трижды король! Может, Зенджо просто-напросто хочет его трахнуть? Как сказал бы Генджи, присунуть? Все эти ахи и охи, благородные самураи, чистые помыслы и чистые дела – все это просто чушь, шелуха? А на самом деле… Проклятье, нельзя так думать – иначе точно лишишься рассудка.
Но как же хочется сказать: «Уходи, ты мне надоел»
В дверь громко постучали, и Хабари невольно перевел дыхание.
– Джин-сама!
– Да, Шимада-сан.
– Красный король, Джин-сама! Кажется, он сошел с ума!
– Где? – Хабари резко поднялся.
– На другом конце города, у старых складов.
Хабари прикрыл глаза и попробовал сосредоточиться. Если меч Генджи материализовался, он его почувствует. Да, красный огонек ощущался еле-еле, но он был, а значит, где-то разверзся ад.
– Я отправляюсь туда. Что остальные Красные?
– Они… – Шимада-сан ненадолго замялся, – сами напуганы. Никогда раньше не видел… В общем, мы начали эвакуировать из ближайших районов людей, а они нам помогают.
– Хорошо, – что же случилось с Генджи? – Пусть помогают, но следите за ними. Не хватало, чтобы кто-нибудь из них тоже сошел с ума, как этот их…
Проклятье, он уже умудрился забыть имя человека, убившего Ясунори-сана и Харуку-сан!
– Да, Джин-сама!
… Когда они прибыли на место, Хабари вспомнил давнишний сожженный квартал. Так же чернели остовы домов и каких-то хозяйственных построек, но вместо той страшной тишины в воздухе висел гул. Полицейские вели куда-то перепуганных людей, завывали пожарные сирены, кто-то бранился, кто-то плакал…
– Пока никто из гражданских не пострадал, – сообщил вынырнувший из толпы Иное-сан. У него за спиной к удивлению Хабари маячил Ким.
– Это хорошо, – Хабари поймал взгляд корейца. – Что случилось с Красным королем?
Ким выглядел непривычно мрачным и почти злым. Но злился он не на Синих:
– Не знаю я… Хабари-сан.
Ким не хотел говорить с Синим королем и одновременно не видел иного выхода – Хабари кожей ощущал исходящее от него беспокойство за Генджи.
– В общем, он разозлился. Как обычно – начал орать на Рю и вдруг взял и снес половину нашего штаба, а потом пошел сюда. И Генджи-сама словно не слышал никого. Мы ему и кричали, и остановить пытались, а он только кидался в нас пламенем. Тут мы и поняли, что Генджи-сама так полгорода спалит.
– Понятно, – Хабари посмотрел на пламя, рвущееся в небо из-за развалин какого-то склада. Прямо над ним в небе плыл Дамоклов меч – скорее, обломки меча, еще каким-то чудом державшиеся вместе. По спине пробежала дрожь. Почему этот разрушающийся клинок выглядел настолько жутко? – Давно Кагуцу там?
– Уже минут десять как, – Ким ненадолго закусил губу, а затем продолжил: – Там небольшой парк. Никаких домов, слава богам.
– Да, повезло. Есть вести от Золотых?
Иное-сан покачал головой. Что же, может, и к лучшему.
– Я пойду к Красному королю, – и что дальше? Что ему надо будет сделать? В каком состоянии сейчас Генджи?
– Джин-сама! – разумеется, Зенджо.
– Я пойду один – для остальных это слишком опасно. Зенджо, тебя это тоже касается. Помогайте эвакуировать людей – это сейчас самое важное.
Хабари положил руку на рукоять сабли и пошел вперед.
В голове билась только одна мысль – если Генджи действительно сошел с ума, сумеет ли Хабари его убить?
По обе стороны выл и метался огонь. Выпавший пару дней назад снег растаял от царившего тут жара, стек в лужи и превратил землю в черную грязь. В ней скользили ноги, и пару раз Хабари лишь чудом не упал.
От парка не осталось ничего – только скелеты деревьев и груда обгоревших досок, наверное, бывших беседкой. Генджи стоял как раз возле них и смотрел на высохший пруд. Хабари видел его профиль на фоне пламени – четкий, словно вырезанный из черной бумаги.
И что теперь?
– Генджи!
Красный король медленно повернулся. Его лицо действительно было черным, наверное, из-за сажи, носившейся в воздухе. На нем двумя горнилами пылали глаза. Нет, это не Генджи, это чудовище, принявшее его облик!
Хабари отбил обрушившийся на него шквал пламени. Отбил легко, потому что Красный король ударил не в полную силу. Наверное, он решил, что это какая-то надоедливая мошка.
– Генджи! – еще раз позвал Хабари.
Он не заметил, как Генджи оказался рядом: мгновение назад Красный король еще стоял возле обгоревших досок, и вот он уже тут. Пламя обожгло кожу, а в горло вцепились чужие руки и сжали изо всех сил.
– Генджи, – получилось только прохрипеть.
Тот не слышал и, кажется, не видел. На Хабари смотрел незнакомец.
– Гори, – вдруг шепнул Генджи.
Хабари обхватил его руки своими. Синяя сила рванулась наперерез Красной. Хватка на горле ненадолго ослабла, но потом Генджи снова сжал пальцы.
– Гори!
– Генджи!
Вокруг заплясал огонь, облизывая одежду, подбираясь к волосам. Что делать? Достать саблю и убить? Или Генджи еще можно привести в чувство? Ноги Хабари поехали, он зашатался и упал, увлекая за собой своего… все же противника?
– Генджи! Прекрати!
Они рухнули в самую грязь. Хватка на горле снова ослабла, и Хабари вырвался, оказался сверху и уперся Генджи в грудь.
– Ты меня слышишь?
Генджи ударил его в лицо. Все вокруг зазвенело, а когда Хабари пришел в себя, он снова валялся на спине в грязи, а Генджи навалился и перехватил его руки.
– Генджи! Приди в себя! Ты разрушишь весь город!
Синяя сила заставила его ненадолго отпрянуть, а потом Генджи снова схватил Хабари и впечатал в землю.
– Гори… – это прозвучало почти… вопросительно?
– Генджи, я не хочу тебя убивать!
Измазанная рука легка ему на щеку, спустилась по скуле, замерла у подбородка.
Хабари смотрел в по-прежнему пылающие глаза, пытался отыскать там хоть что-то – малейший намек на узнавание. Почему-то ему не было страшно. Глупо, конечно – с чего он решил, что Генджи его не убьет? Почему он вообще так уверился, что значит для Генджи хоть что-то?
Что же ему сказать? Как до него достучаться?
– Генджи, подумай о своих людях!
Красная и Синяя силы столкнулись так, что воздух, казалось, завибрировал.
У Хабари на миг заложило уши, и он сглотнул. Генджи его больше не душил – просто размазывал по лицу грязь и давил-давил-давил своим огнем.
– Ким! Подумай о Киме!
Нет, не помогает. Кто же еще? Почему он так мало знает о Генджи?
– Эри-сан! – как же Хабари мог забыть ту пожилую женщину, которую обнимал Генджи? Кажется, это был единственный раз, когда он смотрел на кого-то с нежностью. – Ты же не хочешь, чтобы Эри-сан погибла?
Пламя дрогнуло.
Хабари обхватил ладонями лицо Генджи.
– Ты ведь не причинишь зла Эри-сан?
Красная сила ослабла – совсем чуть-чуть, но Хабари хватило, чтобы приподнять голову и коснуться губ Генджи своими.
– Все хорошо.
Генджи замер.
– Джин?
– Да, я тут.
– Джин, – Генджи впился ему в губы ответным поцелуем. – Джин.
– Отпусти пламя.
– Джин, – это походило на укусы. Нет, это и были укусы. На языке отдалась металлическим привкусом кровь. Плевать, главное, Генджи отозвался! Хабари обхватил его руками за шею, позволяя кусать себя, подставляя шею, чувствуя, как знакомо зубы впиваются в кожу.
Пламя больше не давило и не жалило. Но оно все еще звенело от напряжения – иного, чем прежде. И Синяя сила пела вместе с ней.
Генджи рванул на Хабари плащ, с мясом вырывая пуговицы.
Боги, что они творят?
Хабари схватил Генджи за волосы, притянул к себе. Его глаза стали обычными, черными. И еще голодными.
– Мой, – шепнул Генджи. Хабари кивнул.
Красный король пришел в себя? Гроза миновала? Надолго ли?
Пока еще не разрушившийся Дамоклов меч таял в небе.
Генджи продолжал рвать на нем одежду. Зимний воздух лизнул голую кожу, и Хабари невольно поморщился, но тут же сверху навалился Генджи – горячий, как и всегда. От резких толчков под спиной захлюпало, стало мокро. Кажется, они уже валялись не в грязи, а в луже из талого снега.
Хабари запрокинул голову и выгнул шею, снова и снова позволяя Генджи оставлять на ней следы. Как же он соскучился! Безумно соскучился!
– Ах! – Генджи опять прокусил кожу до крови. Хабари распахнул глаза и замер.
Среди почти утихшего пламени у обгорелого дерева кто-то стоял. Стоял и смотрел прямо на них с Генджи.
Кажется, сердце пропустило удар. Хабари не мог остановить Генджи. Тот уже двигался в совсем безумном темпе, стонал, шипел и вскрикивал. Еще немного, и…
Хабари закрыл глаза.
– Джин-Джин-Джин… – Генджи мелко подрагивал, успокаиваясь, гладил его волосы, хватал за руки.
– Я здесь.
Хорошо, что Генджи ничего не заметил. Сложно сказать, что бы он тогда вытворил.
Плохо, что Хабари узнал человека у дерева.

Глава 12

Затея была идиотской, но Микото на нее согласился. Сложно сказать, почему. Может, он действительно беспокоился об этом Синем полудурке, хотя сейчас Мунаката не походил на человека, за которого стоит переживать. Это тогда, после драки с двумя стрейнами, он выглядел… нет, не то чтобы испуганным или растерянным, скорее, удивленным. Словно не ожидал, что с ним может случиться подобное.
Когда Микото рассказал Изумо о том, что произошло у штаба Скипетра, тот только улыбнулся и заметил, что Синему королю такое душеполезно. Ну да, наверное.
Впрочем, прошла пара дней, и Мунаката неожиданно самолично завалился в «Хомру» и вывалил на Микото идею – съездить к кратеру Кагуцу. Изумо, услышав это предложение, даже ненадолго потерял дар речи.
Дико хотелось отказаться, но Мунаката был прав – надо поставить в этой истории точку. Дойти до конца, если понадобится. Поэтому вместо того, чтобы сидеть на любимом диване, Микото торчал в лодке посреди океана. Ладно, не посреди. Всего лишь в заливе, образовавшемся на месте кратера.
Нет, все же идиотская затея. Изумо тогда аж пальцем у виска покрутил. Хотя, кажется, его больше волновало, что Микото проторчит целый день в обществе Синего короля, от которого совершенно неясно, что ждать. Вернее, вполне себе ясно – ничего хорошего. Прекратила весь этот детский сад Анна, неожиданно заявившая, что Микото это надо. С этим аргументом даже Изумо поспорить не мог.
А еще любопытно, что сказал по этому поводу Золотой король? Впрочем, Мунаката как-то умудрился его уломать. Иначе с чего бы их встретили явно недовольные, но очень вежливые типы то ли из сил самообороны, то ли из военной полиции – Микото в этих шарашках ни черта не разбирался, проводили докуда надо и даже выдали лодку?
День был замечательный – солнечный и жаркий, идеальный для середины лета. В такой надо на пляже валяться, а не грести, как проклятый, и пялиться на высовывающиеся из воды руины зданий и горы вывороченной земли.
– Сейчас тут почти… живописно, – Мунаката в кои-то веки был в гражданском, а не вечной униформе и смахивал на модного хлыща из Шинджуку. Не хватало разве что темных очков на носу. – Я видел фотографии сразу после инцидента – это походило на лунный пейзаж. Пепел, оплавленная земля…
Да, теперь на склонах кратера зеленела трава и тянули к небу ветви тонкие деревца. Всюду жизнь, блин.
Микото покосился на поднимавшееся из воды изрядно покосившееся здание. Кажется, когда-то это был кондоминиум. Что случилось с его жильцами? Успели эвакуироваться, погибли? Может, если подплыть ближе и залезть внутрь, там отыщутся обгорелые трупы? Нет, глупости. Следов огня на доме нет, значит, никого там не сожгли. А тела, если они были, наверное, вывезли. Или все сожрали чайки.
– Почему ты такой мрачный?
– Потому что, как ни крути, мы с тобой приперлись на кладбище.
Мунаката улыбнулся – немного натянуто, словно нервничал. Это Мунаката-то? Да ладно!
– Ты веришь, что по ночам тут над водой носятся неуспокоенные души?
– Призраков не существует, – фыркнул Микото, бросив на Мунакату еще один взгляд. Нет, вроде все с ним нормально.
Лодка легко скользила между развалинами. Время от времени налетал ветерок, и вода покрывалась легкой рябью, а потом океан снова успокаивался. Тогда, если перегнуться через борт и вглядеться, можно было увидеть, как стены торчавших из океана домов уходят в глубину и теряются во мраке.
– Тут не так глубоко, – заметил Мунаката.
– Да неужели?
– Все ушло под воду в считанные дни. После этого на дно кратера несколько раз погружались – я читал документы. Правда, толку от этого оказалось мало.
– На что там пялиться-то было? Развалины, трупы… Хорошо, что тут все затопило.
Мунаката кивнул:
– Вода очищает.
Да, вода тоже способна очистить. Или, по крайней мере, скрыть.
– Ладно, мы здесь. Что дальше?
Мунаката не ответил. Он сидел на корме и оглядывался по сторонам с таким видом, будто искал ответ на какой-то мучивший вопрос. Нет, Микото не показалось – Мунаката действительно был напряжен. Что же он тут видел?
Светлый камень, пятна мха и трава, черные тени, искрящаяся вода, чайки на руинах. Микото тоже заставлял себя смотреть и запоминать, потому что ему как никому нельзя забывать все это.
Наверное, когда наступит конец света, весь мир будет именно таким – как это место, где Синий король не сумел вовремя остановить Красного. В этом все дело? Поэтому Мунаката озирается, выискивает тут что-то? Потому что вокруг них сейчас – ошибка его предшественника?
Все верно – в том, что появилось это место, как ни крути, виноваты двое.
Микото отпустил весла и потряс уставшими руками. Черт, вот почему грести должен он? Последний раз Микото брался за весла… когда ж это было-то? И лодки он всегда терпеть не мог.
Мунаката вдруг встал, и чертово суденышко закачалось.
– Эй, поосторожнее. Утопить нас хочешь?
– Суо, ты что, плавать не умеешь?
– А?
Мунаката стащил через голову рубашку и принялся методично ее складывать.
– Ты чего? – выдавил Микото.
– Собираюсь нырнуть. Не хочешь составить мне компанию?
– Ты спятил!
Этот придурок пожал плечами и стянул брюки, под которыми оказались плавки. Значит, с самого начала планировал полезть в воду. Вот больной!
– Хочу найти одно место.
– На дне?
– Разумеется. Так присоединишься?
– Ни за какие коврижки!
– Все же не умеешь плавать.
Черт, если бы они не были в этой поганой раскачивающейся лодке!
– Умею, но сюда не полезу. Тебе-то что приспичило?
Мунаката снял очки и прищурился:
– Помнишь парк с храмом, куда любил приходить Хабари Джин? Кагуцу там тоже бывал.
– Угу.
– Мне наконец-то раздобыли один старый альбом с видами города. Знаешь, на фотографиях это место кажется совсем другим, чем в воспоминаниях Хабари. Наверное, все дело в особенностях человеческого восприятия, – Мунаката аккуратно положил очки поверх одежды. – Теперь мне очень хочется увидеть это место воочию.
Если бы не эта каменная серьезность, Микото решил бы, что Мунаката валяет дурака. Но того, похоже, действительно припекло. Микото покосился за борт.
– Как ты собираешься его найти?
– Теоретически мы сейчас должны быть прямо над ним. Если я все правильно рассчитал, конечно.
– Мунаката, это ж почти эпицентр. Тут ни хрена не могло остаться.
– Не узнаю, пока сам не увижу.
Черт, странно внезапно оказаться в роли гласа разума.
– Если тебе ногу сведет или акула за задницу тяпнет, не буду тебя вытаскивать!
Мунаката приподнял бровь:
– Тут нет акул.
Ну и пусть топится!
Мунаката покачал головой, а потом рыбкой нырнул с кормы. Ловко, ничего не скажешь! Микото прикрыл лицо от полетевших брызг. Соленые, черт!
Лодка, разумеется, закачалась, как безумная. Блин-блин-блин… Микото ухватился обеими руками за борта и осторожно сполз с банки на дно. Вот так, можно выпрямить ноги. Край банки, разумеется, тут же впился под лопатки. Ну почему в этой паршивой лодке все так неудобно? Не посидишь, не полежишь? А стоит хоть чуть пошевелиться, как она тут же начинает дергаться, как припадочная?
– Хей, Суо! – Мунаката вынырнул метрах в десяти. – Не передумал?
– Иди в жопу!
Этот придурок снова скрылся под водой. Ладно, если ему станет от этого спокойнее, то пусть хоть весь день ныряет. В каком-то смысле… Да не в каком-то! Микото прекрасно Мунакату понимал. Правда, понимать мало. Микото затылком ощущал невидимый сейчас меч – невидимый, но все равно разрушающийся. Кагуцу думал, что если будет осторожен, то протянет долго. Микото последние года два считал так же. Кагуцу не предусмотрел появления в своей жизни Хабари Джина. А что упустит сам Микото? И что ему тогда делать?
Микото осторожно пошевелился. Лодка почти не закачалась – вот так лучше. Еще немного, еще. Он перелез через банку на нос, просунул под нее ноги и вытянулся на дне в полный рост. Отлично! Солнце, правда, теперь лупило в глаза, но их можно чем-нибудь прикрыть. Микото стащил с себя футболку, сложил в несколько раз и пристроил на голове. Еще лучше. Теперь надо расслабиться и ни о чем не думать. Главное – не заснуть. А то точно прочухаешься посреди океана.
Чайки кричали, волны слабо бились о борта… Кажется, Мунаката снова вынырнул и что-то проорал…
Микото вслепую нашарил пачку в кармане джинсов, вытащил сигарету, закурил. Если только забыть, что прямо под тобой в глубине воды разрушенный город, то можно подумать, что ты в раю.
Сигарета закончилась до безобразия быстро. Микото отбросил ее прочь.
– Море загрязняешь?
Лодка закачалась, и Микото сдвинул футболку с глаз. В левый борт обеими руками вцепился Мунаката.
– Вот такой я плохой. Ну как, нашел что-нибудь?
Мунаката, тяжело дыша, помотал головой.
– Там темнее и глубже, чем я думал. И разрушено все очень сильно. Надо попробовать еще раз.
– Слыш, Мунаката, заканчивай. Я не знаю, как водичка, но морда у тебя сейчас такая же синяя, как твоя униформа.
– Да, тут свежо, но все хорошо. Я в школе и университете был…
Микото приподнялся и ухватил его за предплечье. Разумеется, кожа у Мунакаты оказалась холодной.
– А ну вылезай! Тоже мне, ловец жемчуга.
Тот закатил глаза, но подчинился.
Подлючая лодка снова принялась раскачиваться. Мунаката тяжело шлепнулся на дно, завозился.
– Полотенце, ты, как я вижу, не взял?
И кто здесь после этого балда?
Мунаката тоже пролез под банку и вытянулся рядом, паскудно ухмыляясь.
– У меня есть ты. Сейчас согреюсь.
Вот бы схватить его и снова в воду!
Микото фыркнул и отвернулся, чуть не уткнувшись носом в борт. Зря! К спине тут же прижалась мокрая спина Мунакаты.
– Твою мать!
– Тсс, не ругайся. Так приятно.
Микото приподнял голову и узрел покрытый гусиной кожей локоть. И этот человек ему лекции об ответственности и благоразумии читает? Хотя, кажется, Микото уже начал кое-что понимать насчет Мунакаты и его закидонов. Ему определенно подходило замечательное словечко «упертый», а еще лучше – «одержимый». Такой, если приспичит, и нырять в кратер до ночи будет, и на небо за луной полезет. Да, подобного врага никому не пожелаешь! А вот, кстати, кем тогда приходится этот шибанутый Синий король самому Микото? На заброшенной стройке было легко назвать его врагом. Но что на самом деле представляют собой их отношения?
Мунаката притих. Микото тоже молчал. А что говорить? Он вроде и до этого все прекрасно осознавал, но сейчас понимание того, что рано или поздно меч разрушится, а этот парень за спиной попробует самого Микото убить, на миг словно оглушило. Настолько оно было четким и болезненным.
– Ты как печка, – сонно прошептал Мунаката.
– За обогрев платить принято, – Микото снова лег на спину, отпихнув обнаглевшего Синего короля. Тот возмущенно заморгал, но потеснился. – Ты правда ничего не разглядел?
– К сожалению, – Мунаката оперся на локоть. – Глупая была затея. Но… – он подул на упавшие на глаза пряди, уже почти высохшие, – мне еще очень хотелось удрать ненадолго из Шизуме.
– Что, твой однорукий тебя заел?
Мунаката послал Микото вопросительный взгляд.
– Он так проникновенно орал о том, какое зло – Красные короли.
– А… – Мунаката слегка прищурился. – У него… были свои резоны. Впрочем, неважно. Нет, мне просто надо было подумать обо всем, что случилось.
– И как, получается? Подумать, в смысле?
– Вполне.
Микото снова полез за сигаретами.
– Дай и мне одну.
– У тебя свои есть.
– Не вредничай. Они на корме, в одежде.
И, разумеется, ему лень туда лезть. Микото обреченно протянул пачку.
– Знаешь, что я подумал, – Мунаката затянулся. Сейчас он выглядел поспокойней, а может, просто устал, пока нырял. – Я вертел в голове мою драку со стрейнами. Все вертел и вертел. Все же я мог их победить.
– Да ну?
– Теоретически. Если бы не запаниковал и разумнее распределял собственную силу. А я сначала их недооценил, а потом переоценил.
– Самоуверенный и высокомерный зануда.
– Да, я такой, – легко признал Мунаката. – Полагаю, на этом и строился расчет. Но второй раз в такую же ловушку я не попадусь. Впрочем, второй раз мне ее никто и не устроит.
– Кстати… – сказать или не сказать? Ладно, хуже не будет. – У Изумо тут идейка была, кто за этим Масутани стоять может.
– Я знаю.
– Что? – Микото чуть не выронил изо рта сигарету.
– Масутани проболтался. Причем, кажется, сам этого не осознал. Ты разве не понял?
– Извини, был слишком занят. Тобой, между прочим.
Мунаката непривычно мягко улыбнулся. Микото даже не понял, приятно ему стало от этой улыбки или неспокойно.
– Спасибо. Я твой должник.
Очень хотелось брякнуть «Да иди ты!», но Изумо определенно этого бы не одобрил. У него на Синего короля – должника уже наверняка были гигантские планы.
– Что предположил твой человек? – Мунаката повертел в руках окурок.
– Что за Масутани может стоять один из королей. Изумо полагает, это Зеленый.
Теперь вид у Мунакаты стал задумчивым:
– Я сейчас даже жалею, что не в моих правилах сманивать чужих клансменов.
– А он к тебе и не пойдет, как ни уговаривай, – злорадно ухмыльнулся Микото. Надо же, Изумо со своими логическими построениями оказался прав!
Мунаката уселся на дне лодки, скрестив ноги.
– Как я сказал, Масутани так разрывало от ненависти, что он проговорился. Я кое-что сопоставил и пришел к тому же выводу, что и твой Кусанаги. Правда, я проверяю еще и вариант с Черным, но, похоже, мой враг – Зеленый.
– И зачем Зеленому это понадобилось?
– У Масутани уже не спросишь, так что буду выяснять сам.
– У тебя же есть помощники. И эта твоя красотка, и однорукий.
По лицу Мунакаты пробежала легкая тень.
– Не уверен, что Зенджо-сан мне все еще помощник.
Даже так? Впрочем, это дела Синих, они Микото не касались.
– Ладно. Мы прогулялись к кратеру Кагуцу. Я проникся, ты поплавал. Что теперь?
Мунаката положил потухший окурок на банку – не иначе, собрался таскать его с собой, пока урну не найдет.
– Действительно проникся?
– Мунаката! Я ж не дурак. И ты тоже.
– Извини, – тот вздохнул. – Эта история меня все же… проняла.
Микото оценил это признание, а потому промолчал. На такое и отвечать-то нечего. Мунаката вздохнул еще раз:
– Нам осталось досмотреть последний акт драмы.
– Пожалуй.
– Я хочу, чтобы мы с тобой еще кое-куда съездили. К кое-кому, если быть точным.
На этот раз Микото даже не ступил:
– К Бесцветному, что ли?
– Ты согласен?
Лицо у Мунакаты стало слишком серьезным. На миг захотелось протянуть руку и взлохматить ему за волосы – как, еще в школе, Татаре, а порой и Изумо. Но… это было лишним. Недопустимо интимным. Так что Микото просто пожал плечами.
– Почему бы и нет? Сто лет не был в горах.
Мунаката улыбнулся, вроде даже слегка облегченно:
– Тогда договоримся. Но сначала мне надо будет разобраться с парой дел.
– Обалдеть, какой ты занятой.
Мунаката потянулся и переполз на банку:
– Поплыли назад?
Да, пора. И сигарета снова кончилась.
Микото тоже заставил себя сесть и принялся натягивать футболку обратно.
– Давай. Только грести будешь ты.
Мунаката привычно приподнял бровь:
– Вот еще. У меня есть королевская сила.
Засранец!
Микото еще раз окинул взглядом разрушенные здания и океан. Роскошная усыпальница. Те двое, как древние правители, забрали с собой на тот свет и свою свиту, и тех, кто просто оказался рядом. Нет уж, Микото такая могила не нужна.
– Греби, Мунаката. Я не собираюсь тут до ночи торчать.
* * *
– Эй, Генджи, пойдем гулять! – Мика махала ему рукой и улыбалась. Ну что ей опять надо? Он так устал, а еще эта поганая голова…
– Соня-засоня! А кто мне обещал красную ленту? – ну что сестра не уймется? Вот зараза! Всегда думает только о себе!
Лента… красная лента? Разве он обещал ее Мике?
Черт, опять жарко…
На лоб легла прохладная рука, и Кагуцу открыл глаза.
Где он? Слабый свет выхватывал из темноты голые стены. Незнакомая комната до безобразия походила на камеру. А может, и была камерой. Неудивительно – в памяти медленно всплывали обрывки того, что он натворил. Вот Кагуцу орал на Рю, вот та вспышка ярости, которая словно выжгла разум, а потом какие-то дома, склады, парк… И снова отчетливо – они с Джином валяются в грязи. А потом опять провал.
– Джин?
– Я здесь.
Да, прикосновение его руки Кагуцу ни с чем бы не спутал. Кажется, только оно делало мир вокруг реальным, помогало отгонять морок. Похоже, Кагуцу был еще в своем уме. Надолго ли? Неважно. Главное, что Джин тут, рядом, а Мика давно умерла. Пока он об этом помнит, все будет хорошо.
– Где я?
– В одном из зданий, принадлежащих Золотым.
– Это тюрьма?
Джин чуть помедлил:
– В таких помещениях они держат стрейнов.
Понятно. Тело было словно налито свинцом. Кагуцу попробовал пошевелить руками и понял, что они чем-то скованы.
– Что, меня и на цепь посадили?
– Эти колодки… мы их используем в Скипетре. Они… на всякий случай.
– Боитесь, что у меня снова крышу сорвет?
– Да, – просто ответил Джин. Ну хоть честно!
Кагуцу облизнул пересохшие губы. Как хочется пить! Попросить Джина сходить за водой? Но тогда Кагуцу останется здесь в одиночестве, и… Нет, не надо. Это прикосновение сейчас – все, что у него есть.
Голова гудела, как колокол. И еще эта лампа. Тени от нее словно плавали по стенам, складываясь в странные узоры. Черт это обычные тени! Только психи видят в них послания!
– Сколько… времени прошло?
– После того, как ты потерял сознание в парке, около трех часов. Сейчас шесть вечера.
Всего-то? А Кагуцу казалось, что минула целая вечность. Тот поганый парк… И беседка там была уродская – правильно, что он ее спалил! В этом городе слишком много всего уродливого. Куда смотрят Золотые?
И камера, в которой его заперли, тоже уродская!
Бля, либо включите свет ярче, либо вырубите эту поганую лампу! Эти тени – они как живые!
– А что с моими…
– С твоими людьми все хорошо
– Хорошо?
– Для нынешней ситуации – хорошо.
Охуеть…
Джин устало вздохнул. Он сидел, сгорбившись, возле изголовья кровати, на которой лежал Кагуцу, и медленно гладил его по голове. Лицо Джина тоже сожрали тени. Да что такое?!
Кагуцу хотел его видеть, хотел к нему притрагиваться. Одного прикосновения руки Джина стало недостаточно. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, не отпускай меня, не давай затеряться не пойми где…
Разломать эти блядские колодки к чертям! Освободить руки! Хотя, наверное, к лучшему, что он сейчас не может дотянуться до огня. Но это все равно бесило. Как он достанет Мике красную ленту, если валяется в этой камере?
Черт, нет!
Рука Джина замерла.
– Не убирай, – вышло похоже на рыдание. Только не это, ведь еще немного, и…
– Не буду.
– Врешь. Ты ж не будешь торчать тут, пока… – пока что? – пока я не сдохну.
– Я… скоро мне надо будет уйти. Но я обязательно зайду завтра.
Надо же, Джин не сказал «Мы что-нибудь придумаем» или даже «Не говори этого». Где-то околело что-то большое.
Придет завтра… Завтра будет поздно. Почему Джин, дурак, этого не понимает?
Не уходи… Кагуцу никогда не умел просить. Вместо этого губы сами выговорили:
– Зачем тебе приходить?
Джин молчал, а тени все скользили и скользили по стенам…
Мама вышла из темного угла и пристроилась в изножье. Кажется, она шила. Да, она всегда что-то мастерила. Какие-то поделки из глины, салфетки, куклы из ткани, зверей из обрывков меха… И никогда не продавала, только дарила.
– Генджи, я…
Снова заткнулся. Вечно Джин ничего не может сказать до конца.
Мама покачала головой – она тоже такое не одобряла.
– Твой меч почти разрушен.
Вот зачем говорить очевидное?
Шинджи вынырнул на миг из теней и хмыкнул. Пошел вон, козел! Я знаю, что ты мертв! Я все еще понимаю, на каком я свете…
– Если ты сейчас прикоснешься к своей силе, он упадет.
– Поэтому я в колодках?
Блядь, как бесит! Нет… Не надо злиться. Прямо сейчас – не надо. Пока он спокоен, то сумеет отличить явь от глюков.
Мика подмигнула и приложила палец к губам.
– Да. Еще Золотые вкололи тебе что-то. Успокаивающее, кажется.
Почему сразу не яд? Мудачье, вот кто они!
Мама послала ему осуждающий взгляд. Точно, она не любила, когда ругаются.
– Извини, – шепнул Кагуцу.
– Что?
– Ничего, Джин. Просто… башка тяжелая.
– Ты попробуй уснуть, – пальцы Джина зарылись в волосы, а потом пропали. Что? Нет, он все еще здесь, просто, наверное, рука устала. Какие глупости мерещатся…
– Хорошо.
Но спать совсем не хотелось. Не среди этих теней и сновавших среди них людей. Всех этих знакомцев и незнакомцев. Или, может, он просто уже не мог их вспомнить? Их ведь было так много…
Мама наконец-то закончила и развернула кусок ткани. Красивая вышивка – даже не поверишь, что охваченный огнем город не настоящий, что это всего лишь нитки. Все же у мамы золотые руки!
– Генджи, пообещай мне, что… не будешь нервничать.
Не то, снова не то… Не дай мне…
Кагуцу отвернулся от мамы и посмотрел на Джина. Теперь лампа высветила его лицо – бледное, усталое… неправильное. Не лицо, маска.
– Эй, тебе тоже надо отдохнуть.
Джин попробовал улыбнуться, но вышло у него хреново. И что он опять притворяется? Что за дерьмовый театр они тут развели? Все ненастоящее, просто все вокруг – ненастоящее, и как он раньше не понимал?
– Ты сейчас важнее.
– Я? Я отсюда никуда не денусь.
– Правда?
Вот смешной! Мика уже покатывалась от беззвучного хохота.
Да-да, он помнит про ленту. Они уже скоро пойдут за ней.
– Хочешь, я приведу к тебе Эри-сан или Кима?
Кагуцу хотел их увидеть. Только не в этом поганом месте. Не когда он валяется здесь в колодках.
– Я подумаю.
Надо самому сходить к ним. Эри-сан он уже целый месяц не навещал – наверное, она обиделась и расстроилась.
Мама улыбнулась, и шрамы раскололи ее лицо, словно разбитое зеркало.
Точно, они вместе с мамой зайдут к Эри-сан – она так обрадуется!
– Генджи, ты как себя чувствуешь?
– Нормально, – не стоит говорить Джину о маме и Мике. И о том, что они скоро пойдут гулять – тоже не надо. – Не дергайся так – я же спокоен.
– Да, конечно, – Джин нервно провел рукой по собственным волосам. Жаль, он так и не успел их отрастить.
– Ты иди.
Останься… Нет, уйди. Останься… Ну же?
Джин поднялся, замер возле кровати.
– Я завтра вернусь, – зачем-то повторил он.
– Я буду ждать.
– Генджи… Я люблю тебя.
Кажется, это что-то значило. Кажется, было важным. Мика, мама, все остальные тени замерли. Что же… Нет, это уже не имело никакого значения.
Джин наклонился и поцеловал его, едва ощутимо, будто боялся потревожить.
– Я тоже люблю тебя, – ответил Кагуцу, когда поцелуй закончился. В этих словах не было смысла. Просто… так Джин успокоится и наконец-то уйдет.
Джин выпрямился и улыбнулся.
Кагуцу смотрел, как он выходит, как за ним закрывается тяжелая дверь.
Тени снова зашептались и пришли в движение.

@темы: yaoi, Kusanagi Izumo, Munakata Reisi, Suoh Mikoto, NC-17, fanfiction