Грязь, главы 5, 6

[kproject]

Название: Грязь
Автор: Moraine
Бета: самофикс и добрые души
Размер: макси (главы 5 и 6 из 14)
Персонажи: Мунаката Рейши / Суо Микото, Кагуцу Генджи / Хабари Джин, Зенджо Гоки, Мива Ичиген и др.
Категория: слэш
Жанр: драма
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: Все знают, как появился кратер Кагуцу. Однако Мунакату Рейши, нового Синего короля, официальная версия не устраивает. Он хочет выяснить, что тогда произошло на самом деле. Но некоторые тайны лучше не раскрывать.
Предупреждения: Обсценная лексика, вольное обращение с каноном. Все плохо.

Глава 5

Официальная биография Хабари Джина оказалась скучна до неприличия. То ли Золотые зайцы слишком постарались, пригладив все неприятные подробности, то ли предыдущий Синий король действительно был без пяти минут святой. В последнее не верилось совершенно, хотя бы из-за тех же обрывков чужих воспоминаний. Смешно, но Мунаката не мог не согласиться с тем, что Кагуцу выкрикнул тогда у храма, пусть и не полностью. В душе Хабари Джина притаилась болезнь, язва. И нечего искать ее снаружи, когда она засела внутри.
Мунаката посмотрел на себя в зеркало, поправил ворот плаща, шейный платок. Идеально.
Да, король должен быть идеальным в глазах подчиненных, но глупо при этом отрицать самое себя.
Зенджо-сан не одобрял многие действия Мунакаты, да что там – почти все. Разумеется, не вслух, но по его лицу можно было читать так же просто, как по лицу Суо, даже, наверное, еще проще. В воображении Зенджо-сана, похоже, царила прекрасная эпоха Эдо, когда благородные самураи следовали за еще более благородным и прекраснодушным предводителем и не смели бросить на него тень ни делом, ни словом, ни даже мыслью. И вождь отвечал им тем же.
Замечательно, но не слишком-то вяжется с суровой реальностью. Точнее, можно попробовать связать, но для этого надо стать слепым и глухим. После очередной истории от Зенджо-сана так и подмывало спросить, кто в его глазах добродетельней – Будда или все же Хабари Джин?
Нет, надо отдать предыдущему Синему королю должное – он замечательно справлялся со своими обязанностями, когда нужно было отловить очередного стрейна. И что? Зато он, похоже, сам того не замечая, позволил собственным людям сесть себе на шею.
Вероятно, рассказы о том, как Хабари Джин договорился о свадьбе подчиненного с семьей, не желавшей выдавать свою дочь за того, кого сочла неподходящим, или еще что-то подобное должны были умилять, но Мунаката лишь мысленно пожимал плечами. Себя он в такой роли не представлял. Личная жизнь клансменов – их дело, пока не страдает работа.
Поэтому в Скипетре окажутся только те, у кого есть голова на плечах и кто способен ею думать. И неважно, что у кого-то в родне оказалась важная шишка. Да, подобные связи могли быть полезны, и искушение порой поднимало голову, но Мунаката безжалостно его давил. Он – не чиновник и только на бумаге связан с правительством. Это Синий король им нужен, а не они ему. И надо по этому поводу как можно скорее расставить точки над и.
Пора идти. Зенджо-сан считал сегодняшнюю прогулку по городу пустой тратой времени – ничего удивительного. А вот его опасения по поводу безопасности были более обоснованы. Но волков бояться – в лес не ходить. Тем более, Мунаката позволял себе прогуливаться в одиночестве, и ничего неприятного не происходило. Да, он ни на минуту не расслаблялся, но ни среди стрейнов, ни среди представителей других кланов самоубийц пока не нашлось.
Однако настоящий королевский выход – Мунаката позволил себе улыбнуться – большое искушение. Повезет – не повезет? Золотые зайцы намекали на то, что следует быть осторожным, как и собственная свежеиспеченная служба безопасности. Хотя называть службой троих человек, измученных свалившейся на них горой работы, язык не поворачивался.
Нужен полноценный информационный отдел, аналитики, свои связи и агенты. Тогда будет толк, а пока…
Мунаката вышел из комнаты, кивнул уже ждавшему Зенджо-сану и троим клансменам. Двое из них состояли в Скипетре пару месяцев, а один был новичком, но, на взгляд Мунакаты, перспективным. Акияма, Бензай и Гото. Имена своих людей надо запоминать сразу. Все трое тут же вытянулись и отдали честь.
– Авашима-кун останется за старшего. Идемте.
День выдался неплохой – солнечный и теплый. Еще немного, и в Шизуме начнется жара. Такая, от которой плавится асфальт и тяжело дышать. Но придется весь сезон провести в городе.
Мунаката планировал дойти до места недавней стычки с бандой стрейнов – официально, чтобы посмотреть, как продвигается работа по разгребанию завалов, оставшихся на месте одного из зданий. Хвала богам, оно стояло пустым, и никто из гражданских не пострадал. Зато пострадали стрейны, устроившие там подобие штаба.
Зенджо-сана, кстати, это озаботило. Стрейны, по его заверениям, были одиночками. Да, иногда они объединялись, но хватало их ненамного. Эта же группа, получалось, действовала непривычно долго.
И что же их сплотило? Не появление ли нового Синего короля?
Мунаката шел впереди, за ним, отстав на пару шагов, Зенджо-сан, а следом пристроились остальные.
– Кстати, Зенджо-сан, вы говорили, в предыдущем Скипетре члены клана часто выбирались куда-нибудь со своим королем.
– Да, шеф, – тот догнал Мунакату и пошел вровень. – Ханами, новый год, другие праздники…
– Какая хорошая традиция.
А вот этим можно воспользоваться. Слишком близко подпускать подчиненных не следует – тут Мунаката согласиться с Хабари Джином никак не мог – но и отталкивать не стоит. Нет, начальство должно быть доступно, но в пределах разумного.
– Мы выбирались всем кланом… Почти всем, кроме тех, кто дежурил, разумеется. Джин-сама, я, Шиотсу-сан, супруги Минато, Аке… в смысле, Фукуен-сан.
Пресловутая Фукуен Акеми, как понял Мунаката, была любовницей Хабари Джина. И о чем тот думал, когда завел женщину из собственного клана? Хотя он и браки между своими разрешал. Вернее, если Мунаката восстановил события правильно, Минато Ясунори сначала женился, а потом уговорил Синего короля принять супругу в клансмены, что, впрочем, ничуть не лучше.
Да, в прежнем Скипетре все же были женщины, но занимались они отнюдь не работой. Пустой перевод ресурсов и силы.
В воспоминаниях Хабари Джина Мунаката видел Акеми-сан – действительно, красивая женщина, как со старинной гравюры. Легко представить ее не только в кимоно, но и в одеяниях эпохи Хейан. Совершенно не тот тип, что предпочитал сам Мунаката. И, положим руку на сердце, совсем не то, что надо было Хабари Джину.
Мунаката улыбнулся своим мыслям.
– Прошу прощения, но я все равно не понимаю смысла этой прогулки, – Зенджо-сан понизил голос, чтобы сопровождающие не услышали, что он не согласен с королем.
– Предположим, я хочу отвлечься и отдохнуть, – это было не совсем ложью, Мунаката действительно сильно уставал в последние дни.
Зенджо-сан послал ему озабоченный взгляд – несмотря на все трения, о здоровье нового короля он, похоже, беспокоился вполне искренне.
– Вы много работаете, – озвучил он очевидный факт.
– Не волнуйтесь, я не загоню себя. Вы мне очень помогаете.
Зенджо-сан кивнул. Вроде бы похвала пришлась ему по душе. Хотя Мунаката уже был уверен, что они не сработаются. Время, конечно, покажет, но… Слишком большая разница во всем, а значит, конфликт неминуем. Впрочем, не сейчас, что хорошо.
А вот и нужная улица. Рухнувшее здание огородили, а вот рабочих не видно. И прохожих не видно, хотя это место, похоже, никогда не отличалось многолюдностью. Мунаката словно невзначай положил руку на эфес и пошел прямиком к развалинам.
Чувства, инстинкты или что там еще не подвели – угрозу он учуял мгновенно. Огромная каменная плита взмыла в воздух, но тут же с грохотом разбилась о Санктум. Взметнулась пыль. Откуда-то справа метнулся неясный силуэт. Мунаката оказался быстрее, и странно светящийся обломок трубы столкнулся с его саблей. Белесые искры скользнули по лезвию, затрещало, как от разрядов электричества. Руку Мунакаты неприятно тряхнуло, мышцы свело. Он стиснул зубы, однако удар отбил.
Сзади кто-то взвыл, вроде не свой – оборачиваться и проверять времени не было. Все еще смутно видимый противник опять попытался напасть. Мимо уха пролетел камень, потом еще один. Значит, как минимум, трое.
Сабля и обломок трубы столкнулись снова, и, как до этого, руку свело, даже еще сильнее, выше локтя.
Справа и слева звенел металл, кто-то продолжал орать на одной ноте, снова загрохотали камни… Пожалуй, пора прекращать веселье.
Мунаката высвободил всю свою королевскую силу. Это походило на удар в огромный колокол – воздух словно зазвенел от напряжения. Взметнувшуюся пыль смело, открыв взгляду двоих людей, валявшихся на земле. Нет, не людей, стрейнов. Предположительно они должны были так мирно лежать еще пару минут, и Мунаката наконец-то обернулся. Там тоже все закончилось.
Зенджо-сан приставил катану к горлу совсем еще молодого парнишки. Тот злобно на него косился, но ума не шевелиться юноше хватало. Еще кто-то мешком лежал среди обломков. Перемазанные пылью Акияма и Бензай скрутили мужчину постарше, а такой же чумазый Гото держал девицу, похоже, потерявшую сознание. Но вот та пришла в себя, вскинула голову и закричала. Так вот кто выл! Камни завибрировали, попробовали снова подняться. Девчонка резко рванулась вперед и даже почти высвободилась, но Гото ловко ударил ее по затылку. Камни грохнулись в пыль, а девушка-стрейн осела на руках у Гото. Хорошая реакция. И ума хватило не колебаться, и отыгрываться на пленнице не стал.
В целом тоже неплохо. Все живы и здоровы… А нет, Бензай зажимал рану на руке. Впрочем, для Синего клансмена в ней не было ничего страшного.
– Свяжитесь со штабом, пусть выезжают, – скомандовал Мунаката. – И что тут у нас?
Подчиненные переглянулись, потом Акияма вытянулся:
– Разрешите доложить, шеф!
– Разрешаю.
– Пятеро стрейнов. Предположительно, высокого уровня.
Мунаката покачал головой:
– Двое высокого. Остальные середнячки. Что скажете, Зенджо-сан?
– Согласен, шеф. Эта девица и один из тех, кто напал на вас.
– Закуйте их в наручники. Начните с того, кто в сознании, дамы и стрейна в серой куртке, – Мунаката указал подбородком на того из своих противников, кто оказался посильнее.
Акияма и Гото принялись за дело, к ним присоединился отзвонивший в штаб Бензай. Заодно и проверим, насколько быстро сюда подоспеет подкрепление.
Мунаката подошел к лежащему в пыли обрезку трубы и нагнулся:
– Любопытно.
Рука все еще неприятно ныла. Надо будет узнать у умников из Института, что это за магия.
– Да я же его знаю! – выдохнул вдруг Зенджо-сан.
Акияма и Гото как раз надевали наручники на стрейна в серой куртке. Он оказался заметно старше остальных нападавших, лет сорок на вид. Вот стрейн шевельнулся, застонал и открыл глаза. Он с ненавистью уставился на Мунакату и получил в ответ улыбку. Мужчина дернулся и тут увидел Зенджо-сана. Точно, во взгляде стрейна проступило узнавание.
– Ты… – просипел он.
– Масутани Хироши, – Зенджо-сан весь подобрался. – Жив еще!
– И ты жив… И при новом короле, – стрейн криво ухмыльнулся. – Ну надо же, все сдохли, а Зенджо Гоки жив-живехонек. Что ж ты не помер вместе со своим прежним хозяином?
Зенджо-сан сжал единственную руку так, что костяшки побелели.
– Разумеется, решил не доставлять удовольствия таким, как вы, – произнес Мунаката. – И чем же успел прославиться этот стрейн?
– Как раз подобными штучками, – Зенджо-сан кивнул на обрезок трубы. – Пропускает ток через металл или что-то вроде того. В Институте знают точнее – он там уже бывал.
– Даже так! – Мунаката позволил себе приподнять брови.
Стрейн Масутани Хироши хохотнул и тут же закашлялся.
– А ты как думал, новенький король? И снова удеру.
– Это мы еще посмотрим.
– Какой самоуверенный! Не боишься держать рядом убийцу предыдущего короля? Думаешь, если у него теперь одна рука, он в тебя меч не всадит?
Зенджо-сан зарычал.
– Спокойно, – Мунаката чуть повысил голос. – Раз уж вы так разговорчивы, Масутани-сан, то, несомненно, сообщите нам и имена своих сообщников, и того, кто вас надоумил.
– Размечтался, щенок, – тот снова закашлялся.
Мунаката опять улыбнулся, сделал шаг вперед и ударил пленника ногой под дых. Тот, сипло выдохнув, сложился пополам. Мунаката ударил еще раз, в бок, а когда тот рухнул на землю, поставил ему сапог на спину и как следует впечатал в пыль.
– Я не знаю, какие порядки поддерживали в предыдущем Скипетре, Масутани-сан. Вероятно, Хабари Джин был более куртуазен. Но я – не он, а потому в таком тоне разговаривать с собой не позволю. Это ясно?
Стрейн промычал что-то неразборчивое. Мунаката для верности перенес весь вес тела на придавливавшую того ногу, постоял еще немного, а потом отступил.
– Бьешь безоружных… – Масутани Хироши повернул голову набок. Кроме ненависти в его глазах мелькнуло что-то еще – да, искра неуверенности. Уже лучше.
– Нападать из засады, несомненно, благороднее. Вы все нам расскажете, Масутани-сан, – пообещал Мунаката. – А не вы, так кто-то из ваших сообщников.
– Три сопляка и убийца, – стрейн скривился. – Вы этим собираетесь нас напугать?
Зря он продолжил говорить – чужой страх Мунаката всегда умел чуять, пусть даже это только зародыш чувства.
– Эти три сопляка и убийца, как вы выразились, только что вас обезвредили. Подумайте над этим, пока будете сидеть у нас в камере.
Кстати, вот и подмога. Мунаката посмотрел на часы – неплохо, но могло бы и лучше. Придется еще поработать.
– До встречи, Масутани-сан.
Он отошел в сторону, позволив своим людям заняться делом. Хотелось закурить, но нельзя. Нечего демонстрировать нехорошие привычки подчиненным.
Под тяжелыми шагами захрустело каменное крошево.
– Вы знали, – в голосе Зенджо-сана было недовольство. В этот раз он даже не попытался его скрыть.
– Догадывался. Но полной уверенности не было.
– И вы решили рискнуть своими людьми?
– Я решил посмотреть, чего они стоят на практике. Махать бамбуковой палкой в доджо каждый может.
– А если бы кто-то серьезно пострадал?
Мунаката удивленно посмотрел на Зенджо-сана.
– Полежал бы в госпитале. Я ценю своих людей, но не собираюсь обкладывать их со всех сторон ватой.
У того дернулась щека.
Ах да, снова все не так, как при Хабари Джине.
– Мне нужны воины, Зенджо-сан. Скипетра не было больше десяти лет, и стрейны, похоже, совсем потеряли страх.
Тот качнул головой.
– Да, шеф. Похоже.
– Этот Масутани Хироши, как вы сказали, уже сбегал из Института. И лет ему немало. Но что-то вынудило его напасть на меня. Точнее, кто-то.
– Думаете, за ним кто-то стоит?
– Уверен. А это была банальная разведка боем.
– И Масутани позволил так легко пожертвовать собой?
Мунаката улыбнулся:
– Интересно, правда? Впрочем, скоро мы все узнаем.
Зенджо-сан помрачнел. Определенно, любопытства своего короля перед такой тайной он не разделял.
* * *
– Мой бедненький, ты опять поранился! – мама, такая красивая в нарядном кимоно, подбегает и падает на колени прямо в мокрую после дождя траву. Нельзя же так! На светлой ткани появятся безобразные зеленые пятна – он знает об этом, слуги шепчутся, что такие пятна плохо отстирываются. Загубленная красота – никакие раны не стоят этого. Или стоят? Он запутался.
– Не надо! – он вырывает руку из ладоней матери.
– Как же не надо? Смотри, у тебя все пальцы в крови! – она смотрит на него так, словно вот-вот заплачет. Мама часто плачет, не потому что ее кто-то обижает, просто, как говорит тетя, она «тонко чувствует». Зато бабушка каждый раз ворчит, мама только сырость разводит. Он не понимает всего этого, ему просто не хочется видеть ее печальной, а не получается.
Вот и сегодня он случайно разбил ту чашку, но мама заплакала. Стало стыдно, он извинился, мама сказала, что прощает, но он не поверил, потому что слезы у нее из глаз все катились и катились…
Рана пустяковая, уже даже почти не больно. По-настоящему больно было, когда гвоздь продирал кожу. Больно, но правильно, потому что мама не должна плакать. А теперь она плачет снова. И кимоно испорчено… Что делать?
Он позволяет маме снова взять себя за руку и покорно идет за ней, когда она, поднявшись с колен, ведет его домой, перевязывать. В голове все запуталось, но одно он знает точно – он снова виноват. А если есть вина, то должно быть и наказание…
Хабари проснулся резко, как от толчка, и глаза тут же резанул злой электрический свет.
Жарко и душно. Воздух был сперт до невозможности. К спине кто-то прижимался, и от этого между лопатками тек пот.
Где… Хабари вспомнил. Он в чужом месте, которое Красный король назвал своим домом. А человек сзади – Кагуцу Генджи. И это его рука по-хозяйски лежит на бедре.
На мгновение в душе всколыхнулось отвращение. Даже не к Кагуцу – к самому себе. Он, Синий король, валяется тут в грязи, а в обжигающем воздухе пахнет человеческим телом и спермой. Наверное, именно так должна пахнуть животная похоть.
Хабари замутило, он попытался дышать ровнее и чуть не задохнулся. Проклятый обогреватель, он сжег тут весь воздух… Надо выбраться, уйти отсюда. Хабари попробовал пошевелиться, и рука на его бедре тут же сжалась, а в затылок что-то невнятно пробормотали.
Мой хороший… Грязный мальчишка…
Он ничего не понимал, он запутался.
Зря Хабари съездил к Миве-сану. Визит не принес успокоения, наоборот, а теперь еще и это…
Кагуцу за спиной пошевелился, снова что-то прошептал и затих. Хабари осторожно попробовал отодвинуться. Вроде бы Красный король не проснулся. Медленно и аккуратно, только бы не разбудить… Хабари, наконец, уселся, и чужая рука соскользнула с бедра. Кагуцу дернулся, всхрапнул, а потом перевернулся на спину. Хабари замер, но тот опять задышал спокойно и размеренно.
Хабари не удержался и обернулся. Во сне Кагуцу расслабился, но его лицо все равно не стало умиротворенным: никуда не делись складки у рта и между бровей, не разгладилась наметившаяся морщина через весь лоб. Слишком резкие черты, слишком сильно нахмуренные даже сейчас брови… странное лицо – отталкивающее и чем-то завораживающее одновременно. Взгляд скользнул ниже, на задравшуюся рубашку и так и оставшиеся спущенными брюки. Нет! Надо забыть, стереть все из памяти, отвлечься…
– Вас беспокоит Красный король? – спросил тогда Мива-сан, хотя Хабари не обмолвился об этом ни словом.
Он не хотел это обсуждать, не желал вспоминать о Кагуцу Генджи хотя бы сутки. Но Бесцветному королю зачем-то понадобилось растравить раны.
– Вы знаете о его проблемах с Дамокловым мечом?
Хабари покачал головой, а потом вдруг вспомнил, что тогда, у храма Каннон, меч Кагуцу показался ему странным. Потрясающе прекрасный клинок, но в нем была какая-то неправильность, ущербность. Хабари все списал на природу силы Красного короля. Выходит, дело не в этом?
– Кокуджоджи-сан по-прежнему не любит делиться сведениями, – Мива-сан покачал головой. – Но вам стоит это знать. Дело в том, Хабари-сан, что Дамоклов меч Кагуцу Генджи постепенно разрушается. Вероятно, Красный король слишком неумерен. А может, Красная сила такова, что рано или поздно изничтожает самое себя. Нам, увы, это неизвестно. Однако меч рассыпается, и в наших интересах это хотя бы замедлить.
– Что потом? Когда меч разрушится окончательно? – голос Хабари прозвучал так глухо, что он сам удивился.
– Ничего хорошего. Я не знаю, что просчитали Золотые зайцы, так что могу полагаться только на свой дар.
– И что говорит ваш дар?
Мива-сан невесело улыбнулся:
– Вы несколько заблуждаетесь в отношении моего дара. Я не могу дать вам четких инструкций. Я лишь вижу вероятности и на их основе делаю выводы. В ваших силах, силах Синего короля, помочь Кагуцу Генджи. В каком-то смысле вы – олицетворение порядка, а он – хаос. Вероятно, ваше умение восстанавливать и упорядочивать способно если не остановить, то хотя бы замедлить разрушение. Но я не знаю, как именно.
– Вы говорите, что я должен ему помочь? – это в голове не укладывалось. Да и не примет Красный король помощь от Синего. А сам Хабари… Хотелось ли ему помочь? Но разрушение Дамоклова меча приведет… Хабари представил себе это воплощение мощи короля, всю эту силу, падающую с небес. Это будет катастрофа.
– Я ничего не говорю, Хабари-сан. Решать, что и как делать, только вам. Я лишь описываю возможности.
– Сам Кагуцу Генджи, – имя отозвалось на языке привкусом пепла, – знает, что происходит?
Мива-сан кивнул:
– Впрочем, я не уверен, что он представляет себе это в полной мере. Красные слишком порывисты и не привыкли себя сдерживать.
Да, Хабари сам в этом убедился. И что теперь? Что ему делать?..
Кагуцу снова зашевелился во сне, диван жалобно скрипнул, и Хабари вышел из задумчивости. Сейчас не время погружаться в мысли, надо уходить. Он поднялся, принялся застегивать брюки, и руки предательски задрожали. Да что же такое?! Как вообще получилось, что он оказался здесь?
Хабари вернулся от Мивы-сана в еще более расстроенных чувствах. А люди продолжали ждать его решения. Но, получалось, конфликта с Красными допускать нельзя. Хотя… оставался поединок. Если Синий король победит Красного и убьет, Дамоклов меч не упадет, просто исчезнет из мира живых, как и Кагуцу Генджи. Вопрос только, сумеет ли Хабари Джин выиграть? Другой король – это не стрейн, пусть даже самый сильный. Но если искать выход, то, пожалуй, схватка один на один – единственная возможность. Значит, надо победить. Эта мысль вроде бы принесла некоторое успокоение.
Но все равно были сны, воспоминания, мысли. Хабари тянуло к Кагуцу Генджи, это пришлось признать. Потому что тот – тоже король? Но Хабари не испытывал ничего подобного к Дайкаку-сану или Миве-сану. А может, как сказал Бесцветный, дело в том, что силы Красного и Синего королей противоположны по своей сути?..
Наконец брюки оказались застегнуты. Теперь рубашка… безумно хотелось вымыться, ладно, хотя бы протереть себя влажным полотенцем. А тут вообще есть ванная?
Хабари огляделся. Вот плащ, за диваном должна стоять сабля… Он не удержался, подошел к окну и выглянул сквозь щель в гнутых жалюзи. Там оказался лишь соседний дом, такой же обшарпанный и убогий, как все вокруг. Одинокий фонарь внизу походил на болотную гнилушку, настолько его сияние было призрачным и слабым. Темно, тихо, безлюдно. Такое ощущение, что в мире сейчас остались только два человека – Хабари Джин и Кагуцу Генджи.
В царящей в комнате духоте эта мысль мазнула по позвоночнику неприятным холодком. Хабари подхватил саблю и плащ и выскользнул в коридор. Входная дверь, а вот еще одна. Он раскрыл ее, и оттуда пахнуло сыростью и чем-то неприятным. Кажется, ванная. Хабари вошел внутрь, на ощупь нашел выключатель и щелкнул им.
Грязная раковина, треснувшее зеркало над ней, унитаз. Стыки между кафельными плитками украшала темно-зеленая и черная плесень. Ванны нет, видимо, обитатели этого места мылись в бане. По стене пробежал неосторожный паук, из-под ног бросились врассыпную мокрицы. Генджи Кагуцу назвал это место домом – правда? Ни полотенца, ни зубной щетки, ни бритвы… Полка над раковиной была пуста, судя по слою пыли, уже очень давно.
Хабари повесил плащ на единственный крючок, прислонил саблю к стене и посмотрел на себя в зеркало.
Засосы на шее уже почти исчезли. Таков дар Синего короля – уметь все восстанавливать, в том числе и самого себя. Хабари провел пальцами по побледневшим фиолетовым следам. Как же они выглядели пару часов назад? Засос – тот же синяк. Есть что-то издевательское в том, что он такого цвета, словно в нем соединились Красная и Синяя силы.
Хабари открыл кран. В трубах что-то захрипело, зашипело, но вода потекла, пусть и тоненькой струйкой. Он набрал ее в ладони, плеснул в лицо. Хорошо, хотя она тут же отозвалась привкусом ржавчины. Хараби провел мокрыми руками по груди, подмышкам, шее, а потом замер, снова уставившись в зеркало.
Он искал Кагуцу Генджи, чтобы вызвать на поединок. А поединок предлагают лишь равному. Кагуцу Генджи выходил ровней, хотя все внутри протестовало от этой мысли. Красный король третий, тогда как Синий король четвертый. О да, Хабари прекрасно это помнил.
Да ничего подобного! Они не равны! Сейчас Хабари чувствовал себя царевичем Сиддхартхой, впервые увидевшим нищету. Он знал, что есть богатые и бедные, он бывал в трущобах, когда выслеживал стрейнов, это место ощущалось иначе. Хабари Джин угодил в сердце тьмы. Больше того, он сам позволил привести себя сюда.
Кагуцу Генджи позвал, и Хабари Джин пошел. Почему? Потому что ему мучительно хотелось узнать о Красном короле побольше. Не из официальных отчетов, не от Золотых, а самому.
Запретное притягивает, а Красный король казался воплощением всего запретного. Как в детстве – Хабари знал, что если коснуться осколков стекла, или остро наточенного ножа, или гвоздя, торчащего из доски, станет больно. Но его влекло ко всему опасному. А потом были и кровь, и обещанная боль, обе насыщенно красные, пряные и грязные… Совсем как Кагуцу Генджи.
Вчера вечером Хабари сидел на диване возле Красного короля и думал о том, как сказать, что он может помочь. Нет… Хабари помотал головой, и отражение в зеркале повторило его жест. Не так. Не только об этом. Еще он думал, что почти привык к исходящему от Кагуцу Генджи жару, что сейчас этот жар почти приятен. Что то первое отвращение сменилось напряженным любопытством, а после слов Мивы-сана к нему добавилось что-то еще. Наверное, ощущение обреченности. Красный король словно был ее воплощением.
Теперь Хабари казалось, что он подсознательно ждал, что Кагуцу коснется его. Ждал и хотел этого. Он не испугался и не разозлился. Скорее, удивился, что было так мало боли. Стекло почти не резалось, лезвие почти не касалось кожи, огонь почти не жег. Наоборот, они пьянили. Разум кричал, что все происходящее грязно и противоестественно, но Хабари просто не мог остановиться. В мозгу билась одна только мысль, что никто даже вообразить не в силах, что он, они оба способны на такое.
Хабари растворился в новых ощущениях, в незнакомых прикосновениях. Все было иначе, по-другому. Извращенней и правильней одновременно. Кагуцу Генджи пах потом и нагретым камнем. Он тяжело наваливался, ставил на Хабари свои метки, сжимал то грубо, то удивительно нежно. И волосы у него оказались жесткими. Хабари до сих пор помнил, как они кололи руку. И вкус собственной спермы на языке, и чужие губы, даже не поцеловавшие, а почти ужалившие его рот на краткий миг.
А потом захотелось что-то доказать, удивить – то ли Кагуцу, то ли самого себя. Если уж он пал, почему не достичь самого дна? Вены на чужом члене пульсировали, проступали синими прожилками. Если подумать, такой слабый и уязвимый орган. Хабари стоял перед Красным королем на коленях, но было ли это подчинением или игрой своего рода? Он не знал, что думал Кагуцу, но… Достаточно сжать посильнее зубы, и наслаждение закончится. Достаточно ему, Хабари, передумать, и… Кагуцу взбесится, нападет, попробует избить? Только Хабари этого не сделал.
Красного короля надо умиротворить любым путем. Почему не таким?
Хабари прижался лбом к зеркалу.
Что он творит?
У него есть все: имя, уважение, любовь подчиненных… Чего еще ему не хватает?
Хабари глубоко вздохнул. Все, хватит. Надо успокоиться и уходить. Он застегнул рубашку, тут же неприятно облепившую все еще мокрый торс, натянул плащ. Погасил свет и вышел в коридор, отыскал сапоги. На мгновение Хабари охватил испуг от мысли, что дверь окажется заперта. Но Кагуцу то ли позабыл, то ли не счел нужным ее закрыть. Хабари крепко сжал в руке саблю и нырнул в черноту лестничной площадки. Перевязь он наденет потом, на улице.
Ему удалось добраться до штаб-квартиры Скипетра, не привлекая ничье внимание. Пара случайных прохожих – не в счет. Было, наверное, часов пять утра. Воздух звенел от легкого морозца, напоминая, что зима не за горами. И это хорошо – мысли почти прочистились и успокоились. Хабари на всякий случай поднял воротник, хотя следы на горле уже должны были исчезнуть.
Но тихо проскользнуть к себе не удалось.
– Джин-сама! – Зенджо стоял чуть ли не под дверью. Он был в форме, словно и не ложился… Проклятье, если судить по покрасневшим глазам, он действительно не ложился.
– Что-то случилось, Зенджо?
– Прошу прощения, но вы не предупредили, что не придете ночевать. Я вам звонил, но вы не отвечали…
Точно, Хабари выключил мобильный перед встречей с Кагуцу, чтобы ничего не отвлекало.
– Извини, – он достал телефон, включил и увидел список непринятых вызовов. Четыре от Зенджо, три – от Акеми-сан. Как он мог забыть, не подумать о том, что они будут волноваться? – Акеми-сан…
– Я отправил ее спать. Сказал, что с вами ничего не может случиться. Вы просто заняты.
– Да, – ухватился за спасительную подсказку Хабари. – Я был занят. Мы обговаривали с… – голос едва не дрогнул, – Красным королем пути разрешения конфликта.
Зенджо нахмурился.
– Прошу прощения еще раз, но вам не…
– Зенджо! – Хабари осознал, что повысил голос. Проклятье! – Это мое дело.
– Как скажете, Джин-сама, – тот послал ему недоуменно-озабоченный взгляд. – И как?
В том-то и дело, что никак.
– Мы рассматриваем варианты. Я очень устал и хочу спать. Разбуди меня часов через шесть, ладно?
Зенджо кивнул.
Да, поспать… Нет, сначала помыться, хотя смысла в этом никакого. Сегодняшнюю ночь не смоешь.

Глава 6

– Микото, знакомься, это Сузуоки Акио-сан. Сузуоки-сан, это Суо Микото…
– Новый Красный король, да? – дядьке было около сороковника. Приземистый и ширококостный, он все равно казался каким-то зашуганным. Хотя вроде владелец авторемонтной мастерской.
– Он самый, – буркнул Микото. И как Изумо умудрился откопать этого типа? И не скажешь, что Сузуоки – бывший якудза. Хотя это ж было больше десяти лет назад, а люди меняются.
Под взглядом Сузуоки Микото стало неприятно. Тот смотрел с каким-то болезненным любопытством, словно ждал, что Микото сейчас спалит пол-улицы.
– Да-да, очень приятно… – Сузуоки быстро огляделся, хотя чего башкой-то вертеть? Обычный квартал, середина дня, а потому народу вокруг мало. Они стояли на тротуаре возле мастерской, и через распахнутые ворота можно было увидеть, как двое работников Сузуоки-сана возятся с одной из машин. – Кусанаги-сан сказал, вы хотели поговорить о… – Сузуоки уж совсем понизил голос, – Кагуцу-саме?
Микото кивнул. Кагуцу-сама, значит? Спустя десятилетие и кратер?
Внутри мастерской открылась дверь, и из-за нее выглянула женщина. Работники на мгновение отвлеклись от машины и приветствовали ее. Значит, жена Сузуоки. Получается, мастерская у него в здании, смежном с домом. Удобно.
– Акио! Ты… – позвала женщина, увидела Микото и Изумо и осеклась.
– Извини, Мегуми, я сейчас занят.
Сузуоки Мегуми нахмурилась.
– Все в порядке, дорогая. Это знакомые одного моего старого приятеля.
– Добрый день, – та неискренне улыбнулась, но взгляд у нее остался настороженным.
– Ты иди в дом. Скоро Шизу-чан из школы придет, обедать захочет. А мы с молодыми людьми прогуляемся вдоль квартала. Это много времени не займет.
– Да, конечно, – женщина поклонилась и скрылась в доме.
Сузуоки покачал головой:
– На нас тут недавно какие-то недоумки из молодых да ранних наехать пытались, пришлось даже к Минагаве-саме обращаться. Мегуми теперь нервная, особенно когда незнакомцы заглядывают.
– Понимаю, – Изумо качнул головой.
Сузуока метнул на него беспокойный взгляд:
– Поймите меня правильно, я завязал, давно завязал, но…
Изумо изобразил свою самую дружелюбную улыбку:
– Разумеется. Вы предложили нам прогуляться по кварталу, кажется.
– Да-да, пойдемте. Незачем… тут разговаривать.
– И Шизу-чан скоро из школы вернется…
Сузуока аж дернулся:
– Она не знает. И Мегуми не знает. Вы обещали!
– Разумеется, Сузуока-сан. Пойдемте.
И что, Сузуока настолько распсиховался из-за того, что когда-то был якудзой? Микото посмотрел на Изумо. Тот все еще улыбался – такой нехорошей своей улыбочкой. Значит, есть что-то еще. Видимо, именно этим Изумо так застращал Сузуоку.
И они пошли.
– В конце квартала, – сказал Сузуока, – есть небольшой парк. Да не парк даже, за ним никто не присматривает, так что заросло все. Вот там и поговорим.
Обалдеть, какие тайны. Но Микото лишь пожал плечами, а Изумо изобразил на физиономии такое понимание, что очень захотелось взять его за шиворот, отвести в сторонку и вытрясти все, что ему известно. А смысл? Наверняка сейчас все станет ясно.
Парк и впрямь выглядел плачевно – словно кусок невесть как оказавшегося в городе буреломного леса. Сузуока направился вглубь по заросшей дорожке, потом свернул на тропку и наконец вывел гостей на небольшую полянку. Там обнаружились сломанная скамейка и поваленное дерево.
Сузуока кивком указал на лежавший на траве ствол, но Микото и Изумо остались стоять.
– Итак, Кагуцу Генджи, – уронил Изумо.
– Да-да, конечно, – Сузуока вздохнул. – Я… – он выглядел как человек, готовящийся броситься в омут с головой. – Мы росли по соседству.
Ну и? Кажется, Микото упускал что-то важное.
– Я поясню, если уж Сузуока-сан так стесняется, – Изумо достал сигареты и закурил. – Есть один факт, касающийся Кагуцу, который опустили в его биографии даже Золотые зайцы. И к лучшему, на самом деле. Он из буракуминов.
О! Теперь картинка сложилась. Впрочем, предсказуемо. Кагуцу был якудзой, а среди них полно неприкасаемых.
Микото пожал плечами:
– И что?
Сузуока выглядел так, будто на него гора обрушилась, и до Микото наконец-то дошло:
– Если вы росли по соседству…
– Ну да, – Изумо с явным удовольствием затянулся. – Сузуока-сан, вернее, человек, позже взявший себе это имя, тоже из буракуминов.
Но Изумо все же умудрился его найти.
– Это было не так сложно. Когда случился инцидент Кагуцу, не только прорва народу погибла. Еще куча официальных документов пропала. Вот Сузуока-сан этим и воспользовался, за что я никак не могу его осуждать. Так ведь?
Тот кивнул:
– Да, я украл имя… у одного погибшего. Там все равно никого в живых не осталось – весь квартал сначала сгорел, а потом ушел под воду. Я его знал немного, мы были похожи… И деньги я копил на черный день – в тайне от своих, а потому держал их не в Шизуме и даже не в Токио. Так что дал, кому надо, и думал, что теперь комар носа не подточит. Потом выяснилось, что кое-кто меня все же помнит, но я уже платил за защиту Минагаве-саме, так что обошлось.
– А ты как на Сузуоку-сана вышел? – осведомился Микото.
– Кое-что сопоставил, а еще за кумичо небольшой должок был. Ладно, ты хочешь дальше слушать?
Микото хотел.
– Так вот… – Сузуока с некоторым облегчением вернулся с Кагуцу. – Как я уже сказал, жили мы по соседству. Про отца Кагуцу-самы ничего не могу сказать. Он умер, когда тот еще совсем мелким был. А я сам младше Кагуцу-самы лет на пять. Знаю только, скончался его отец от пневмонии и оставил Саори-саму одну с двумя детьми.
– Двумя? – уточнил Изумо.
– У Кагуцу-самы была старшая сестра, Мика. Красотка! – Сузуока вздохнул. – И Саори-сама красивая была и добрая. Эх, жаль, все так закончилось.
Сузуока опять заткнулся. Видимо, решил, что выдал за один присест слишком много, и снова собирался с силами.
Да, весело. Король из буракуминов – Золотые, наверное, в обморок попадали, когда об этом узнали. Но Сланцу похрен, его людские игры с кастами, прикасаемыми и неприкасаемыми не волнуют. А знал ли о происхождении Кагуцу Хабари Джин? Должен был знать. Тогда эти их пляски из псевдовоспоминаний приобретали уж совсем нездоровый вид. Вот черт!
– Саори-сама на нескольких работах убивалась и все хотела, чтобы Мика и Кагуцу-сама из нашей дыры выбрались. А как, сами посудите? Но она слышать ничего не желала, с Национальной лигой освобождения буракуминов связалась, все они какие-то петиции подписывали. В общем, считай, головой о стену колотились. Хотя… Нет, чего-то они по мелочи добивались, конечно. А Саори-сан все верила, что и по-крупному добьются. И с корейцами они общались, вроде ж как они тоже дискримируемые, – Сузуока снова вздохнул. – Разумеется, много кто на Саори-саму зуб точил. И детишкам ее доставалось. Правда, от Кагуцу-самы, как он подрос, быстро отстали. Пусть он невысокий был, а драться любил и умел! И за сестру поколотить мог. Только Саори-саме удержать его, считай, и удавалось. Ее он просто обожал.
Изумо оглянулся в поисках урны, предсказуемо не нашел и бросил окурок на землю. Лицо у него было… Наверное, у самого Микото не лучше.
Сузуока похлопал себя по карманам, тихо ругнулся, и Изумо протянул ему пачку:
– Спасибо. В общем, Саори-сама одна после смерти мужа была. Молодая еще и красивая женщина – и без мужика. Ну и шептались, что она с кем-то из корейцев связалась. Не верю я в это, хотя, как сказал, с ними она водилась. И Кагуцу-сама тоже водится. При нем потом правой рукой кореец был. Ким его звали, не помню имя… Неважно, в общем. А верю я в то, что она кому-то серьезному дорогу перешла с этой своей лигой. Она ж девчонок с панели вытаскивала, кому такое понравится? Вот и случилось нехорошее.
Сузуока скурил сигарету в пять затяжек и уставился на окурок в руке:
– Она смелая была, Саори-сама. Угроз не боялась, а зря. В общем, отловили ее, изнасиловали и лицо порезали. Здорово порезали – страшно смотреть. Тогда все, кто с ней водился, перепугались. И почти все стороной обходить стали. Моя мать оказалась одной из немногих, кто Саори-саму в больнице навещал и по-прежнему с ней разговаривал. А та как сломалась. Понимаете, она ко многому говорилась, но не к тому, что вроде как свои на нее нападут. На Кагуцу-саму в те дни я даже смотреть боялся. Вот сразу ясно становилось – он этих мудаков из-под земли достанет. И плевать, что он – сопляк еще, а те ох как высоко сидят.
В голове Микото ничего умнее «гребаного пиздеца» не вертелось. Кагуцу тут же стал, нет, не ближе, но в чем-то понятнее.
– Думаю, Саори-сама оправилась бы. Она действительно очень сильная была. На упрямстве бы выползла, но тут Мика учудила. Она с каким-то хулиганьем водилась, и те ее на наркоту подсадили. Мика сначала это скрывала, а потом все выяснилось. Вот тогда Кагуцу-сама первый раз и сорвался. Мать мне потом рассказывала, что отлупил он Мику как следует, даром, что сестра. Зря, конечно, только хуже стало. Мика повалялась с синяками, а потом сперла у своей же семьи деньги и удрала. Ее искали, но только через пару месяцев нашли. Померла девка от передоза. Вот тут-то Саори-сама точно сломалась. Кагуцу-сама за ней ухаживал, где мог деньги доставал… Ну а где он мог деньги взять? Только с якудзой связаться. А для Саори-самы это было… В общем, умерла она. Как свечка потухла. Вот тут-то Кагуцу-саму и некому стало сдерживать.
– Это тогда он королем стал? – глухо спросил Микото. Тоже дико хотелось закурить, но он упрямо – сам не понимая собственного упрямства – не лез за сигаретами.
– Попозже немного. Сначала он свою банду сколотил, из тех еще отморозков. Он же туда всех брал, кем остальные брезговали. Как раз тогда они с Кимом окончательно и спелись. Но, кстати, Ким еще мог его порой притормозить. И Эри-сан могла – была у нас в квартале такая женщина, не в себе малость, с ками порой разговаривала, потому ее и не трогал никто. Вроде как из-за этого тебя удача покидала. Ну и все. Банда Кагуцу быстро всех в округе застращала, а потом и на более крупную добычу нацелилась. Сначала на тех, из-за кого Мика на наркотики подсела, а потом и до тех, кто Саори-саму покалечил, добралась. Вот это мы надолго запомнили.
Сузуока сглотнул, нахмурился:
– В общем, всяких шестерок и мелочь они просто перерезали, а вот тех, кто приказывал и исполнял… В общем, пытали их, а потом убили. А главного Кагуцу-сама в живых оставил. Ага, только сначала ему лицо изуродовали, причиндалы отрезали и, говорят, – Сузуока понизил голос, хотя никого вокруг не было, – поступили с ним, как с бабой. В общем, лучше б убили.
Микото сжал губы и впился ногтями себе в ладонь. Было мерзко – не передать, как.
– Вот после этого думали, все, Кагуцу-саме и его людям крышка, потому что совсем оборзели. Но тут что-то случилось, шумиха стихла, а Кагуцу-сама стал водиться с какими-то уж очень солидными людьми.
– Значит, после этого он стал королем, – подал голос Изумо.
– Он-то сам какое-то время молчал, но его люди свое пламя всем, кто хотел, показывали. Кто-то испугался, кто-то, наоборот, еще больше захотел на Кагуцу-саму работать… Я тоже хотел, и в якудзе я уже тогда числился. Но мать встала на пороге и сказала, что себя убьет, если я к Кагуцу Генджи попрошусь. Выходит, жизнь она мне спасла.
– Да уж, – Микото передернул плечами. В затылке заныло – не от меча, от услышанного. Бешеная собака, вот кем был Кагуцу. Такую можно пожалеть, но пристрелить надо – ради остальных. А Хабари Джин почему-то не успел или не смог. Вместо этого… Черт! Микото задрал голову и посмотрел на до безобразия безмятежную синеву. Надо поговорить с Мунакатой. Может, он объяснит, что творилось в дурной голове его предшественника.
– Вот, в общем, и все, – Сузуока опустил глаза. – Несколько лет Кагуцу-сама работал на тех серьезных типов. Он же еще и гайдзинскую мафию гонял, так что нам даже и попривольней жить стало. Ну а потом сами знаете. Если бы не те, кто с ним умер, я бы и рад был, что Кагуцу-сама, наконец, погиб. Слишком страшным он под конец стал. А вы… – он вдруг сбился.
– Что я? – Микото нахмурился.
– Вы уж так, как он, не заканчивайте. Вы и поспокойней вроде, но…
Сузуока, кажется, думал, что Микото сейчас вспыхнет. Или как там реагировал Кагуцу на тех, кто брякал что-то неосторожное? Признаться, Микото на какой-то миг действительно захотелось ему врезать, но он заставил себя сделать несколько глубоких вдохов и выдохов:
– Я постараюсь, Сузуока-сан. Спасибо за рассказ.
– Да не за что. Век бы все это не вспоминал, но пришлось.
– Возвращайтесь к семье, Сузуока-сан, – Изумо выглядел непривычно серьезным. – К Мегуми-сан и Шизу-чан. И все забудьте. Я поговорю с кумичо, документы мы вам подчистим, так что никто больше на вас, как я, не выйдет.
Сузуока кивнул.
– Наверное, мне вас поблагодарить надо, Кусанаги-сан. Но, простите, не могу.
– Ничего, я понимаю.
Сузуока кивнул еще раз:
– Тогда прощайте.
Микото смотрел ему в спину, пока тот выбирался из парка и шел через дорогу.
– И что теперь? – выдохнул Изумо.
Замечательный вопрос. Ответа на него у Микото не было.
– Татаре ничего не расскажем, – только и сказал он. – Незачем ему это знать.
Изумо согласно кивнул.
* * *
Кагуцу проснулся один. В полудреме он вслепую зашарил рукой по дивану, но другого тела рядом не оказалось. Кагуцу резко открыл глаза и сел, озираясь. Никого. Плащ и сабля тоже пропали. Ах ты сука!
Горела так и не выключенная вечером лампа, а сквозь жалюзи тек слабый дневной свет. Сколько же сейчас времени? И как давно удрала эта трусливая мразь?!
Найти его, приволочь сюда за волосы и… Блядь! Голова отомстила резкой стреляющей болью в виске. Спокойно, еще спокойнее… Это не непокорная девка, с другим королем такое не пройдет. Тогда какого хера прошлым вечером чертов Хабари Джин был здесь, валялся на этом диване, стонал, когда ему дрочили, отсасывал, в конец концов?!
Кагуцу откинулся обратно, прикрыл глаза ладонью. Казалось, от обивки все еще пахло Джином. Посадить его на цепь, запереть в подвале… Да, красный ошейник на этой белой коже осмотрелся бы охуенно. Какая чушь! Кагуцу перекатился на бок. Ладно, он что-нибудь придумает, попозже. Нельзя так беситься из-за… Все упиралось в то, что Джин – тоже король. Наверное, поэтому так мучительно хотелось видеть его рядом, поставить на нем свое клеймо.
Все, надо выкинуть пока Джина из головы. А самого Кагуцу ждут Ким и все остальные.
Кагуцу снова сел, встал, подтянул болтавшиеся на бедрах трусы и брюки. За это Джин ответит отдельно. Встретится в следующий раз – и ответит. Поганое воображение тут же нарисовало Синего короля на четвереньках. Мать твою!
Кагуцу заглянул в ванную, кое-как умылся и прополоскал рот. В штабе Красного клана можно будет принять нормальный душ, а пока и так сойдет. Он вывалился из квартиры, сбежал с лестницы и постучал в дверь Эри-сан – та уже должна была встать. Так и оказалось.
– А где твой друг? – тут же спросила Эри-сан, и Кагуцу снова разозлился.
– Уже ушел по делам.
– Не огорчайся так. Не надо тебе огорчаться и злиться, сам знаешь. Хочешь чаю?
Кагуцу только вздохнул.
– У меня тоже дела.
Но у Эри-сан тут же задрожала нижняя губа. Кагуцу чертыхнулся, вошел и бухнулся на один из стульев.
– Ладно, давай попьем чаю.
Квартира Эри-сан была доверху забита бесполезными вещами и вещицами. Хозяйка тащила их отовсюду: что-то ей дарили, что-то она покупала сама, а кое-что добыла на помойке. Тот рваный китайский зонтик, к примеру. Но на нем красовались журавлики, а журавликов Эри-сан любила, равно как и котиков, пандочек и прочую фигню.
Кагуцу уставился на стоявшую на ближайшей полке манеки-нэко – ее Эри-сан отдала еще мать. Тут же пристроился тануки, его принес уже сам Кагуцу.
Оставалось надеяться, что все эти нелепые сокровища в один прекрасный день не погребут под собой хозяйку.
– Держи, Генджи, – с чашки с отколотой ручкой лыбился щенок.
– Спасибо.
– У тебя все хорошо, Генджи? – Эри-сан уселась напротив и сейчас выглядела совершенно нормальной.
– Да так, – он неопределенно повел головой. – Как говорится, лучше, чем боялись, но хуже, чем хотелось.
Эри-сан протянула руку и коснулась ладони Кагуцу:
– Будь осторожен, ладно? Не хочу после Саори и Мики потерять еще и тебя.
– Да что со мной сделается? – стало неловко. Он в два глотка осушил чашку, не ощутив ни температуры, ни вкуса чая.
– Не знаю, Генджи. Просто неспокойно мне.
Кагуцу встал, подошел к ней и поцеловал в макушку.
– Не бойся, Эри-сан. Все будет хорошо, никто больше ни тебе, ни мне не навредит. Купить тебе бусы?
– Да! – она тут же оживилась. – Красные! С большими прозрачными бусинами. Найдешь мне такие?
– Конечно, найду!
Если надо, ведь город перероет, но найдет…
…Ким, разумеется, ждал, как верный пес. И даже позволил себе недовольный взгляд.
– Позвонил бы, – огрызнулся Кагуцу.
– Так срочных дел вроде нет. И Хана тут полночи торчала. А вдруг ты на другой бабе был? Сам знаешь, Генджи-сама, Хана то нормальная, то скандал закатит.
– Дура, – буркнул Кагуцу. Но зайти к Хане надо будет. Может, заодно он отвлечется о мыслей о Синем короле.
– Просто огонь-девка. Жаль, что баба. А то можно было одной из нас сделать.
– Обойдется. Хана – шлюха, вот пусть в борделе и сидит и в мужские дела не суется.
Ким послал ему странный взгляд. Впрочем, его значение Кагуцу понял почти сразу.
– И про это я тоже. Мать влезла в неженские дела, вот и кончилось все плохо.
– Слушай, я…
– Ким, заткнись, а? Я ж про твоего отца и мою мать знаю.
Тот аж подавился воздухом, но все же выдавил:
– Давно?
– Мать перед смертью раскололась. Все просила ему голову не откручивать. А потом твой отец сам помер. Да и мужик он все же был хороший. И мы с тобой вроде как друзья. Так что я решил, что черт со всем этим.
– Спасибо.
– Не благодари. Жив бы он был, может, я не удержался и прострелил ему башку.
Ким помолчал с полминуты:
– А что с Синими? Мы с ними драться будем?
Блядь, да что он… Хотя Ким-то что? Он же о том, что случилось ночью, не знает. И к лучшему! Не хватало еще, чтобы узнал!
– Подождем их хода. Дайкаку-сан мне заданий надавал, так что пусть наши пока делами занимаются.
– Как скажешь.
Ким наконец-то заткнулся и убрался.
А вопрос с Синими продолжал висеть. И вряд ли теперь стоило ждать от Джина и-мейла со списком мест для поединка.
Кагуцу проторчал в штабе до конца дня, потом завалился к Хане. Они предсказуемо поскандалили и так же предсказуемо потрахались. Все равно это был ненастоящий скандал, так, чтобы взбодриться и настроиться на нужный лад. Впрочем, настроиться получилось хреново. Кажется, Хана только уверилась, что он завел себе еще одну бабу. И ладно, ее проблемы.
Затем наступил следующий день, заполненный какой-то дурной суетой, еще один и еще…
Потом заявился Хаджиме.
– Хей, Генджи-сама, – выглядел он непривычно встрепанным.
– Что тебе? – Кагуцу с Кимом изучали на мониторе очередную дурацкую отчетность и пытались понять, действительно ли клиент оказался таким болваном, что решил их обдурить, или это все же недоразумение. По всему получалось, что недоразумение, так что за выбитый зуб стоило извиниться. Не расшаркиваться, конечно, просто оплатить счет дантиста. И хватит.
– Синие с нашими подрались!
– Что?
– Да клянусь вам!
Кагуцу поднялся из-за стола.
– А ну выкладывай, что там случилось!
По рассказу Хаджиме выходило, что Синие и Красные столкнулись на нейтральной территории. В одном из парков устроили какой-то фестиваль, народ предсказуемо надрался и решил похулиганить. И тут из толпы вырулили Синие, которых мало того, что оказалось больше, так они еще были трезвыми.
– И ты хочешь сказать, – процедил Кагуцу, – что Синие нас поимели?
Хаджиме нервно икнул:
– Ну… не совсем. Мы им тоже накостыляли. Но…
– Но… – снова захотелось жечь и убивать. Правда, неясно, кого: своих козлов или все же Синих. Проклятье!
– Синие арестовали Шинджи и Рю.
И ведь старик будет на стороне Синих!
– Мудаки! – рявкнул Кагуцу так, что даже привычный Ким вздрогнул.
– Генджи-сама, ты…
Кагуцу все же взял себя в руки. Не совсем, конечно, – ярость внутри все равно клокотала, но хоть красная пелена перед глазами развеялась:
– Ничего не делать, пока я не вернусь! Понятно? Всем скажи, Ким! Пусть сидят на жопе!
Он дернул с вешалки куртку, и гребаная петля порвалась. Блядь!
– Ты к кому? К старику?
Кагуцу не ответил. До старика он тоже дойдет, если понадобится. Но сначала…
Ему повезло. Кагуцу не знал, что это было, может, поганое шестое чувство, а может, он теперь, как собака, вставшая на след, мог чуять Джина.
Синий король оказался в том самом парке с храмом Каннон. Один, идиот. В этот раз он стоял и пялился на статуи.
– Ну снова здравствуй, – осклабился Кагуцу.
У Джина на скулах вспыхнули яркие пятна. Красные. Вот сука.
– У меня два варианта, – от ярости и желания все внутри завязалось в узел. – Либо мы с тобой прямо сейчас и прямо тут деремся, либо я тебя трахну. Выбирай.